Белое пятно

2575 год.

Санкт-Петербург, кабинет начальника Отдела “Отслеживания Неизвестной Истории” Всемирного Исторического Архива, работающего на базе исследований с помощью ПИК (Параллельный Информационный Канал).

После предупреждающего сигнала на “ковре” перед столом развернулись две голограммы. Глеб Александрович оторвался от просмотра старомодного перечня на имитации бумажного листа — одна из строк напротив даты раздражала вопиющей пустотой. Он ткнул в нее пальцем и тяжело посмотрел на своих сотрудников:

— Какого чёрта?! Где информация о новых фактах?! Канал и так открывается, когда придется. А вы всё просмотрели?! И что с записью?!

Одна из голограмм — парень лет двадцати пяти в строгом латексном костюме, изобразила низкий поклон.

— Мне нет оправданий, шеф. Явился на дежурство прямо из Кореи — отмечали толь сыну. Ребенку исполнился год, никак нельзя было пропустить праздник. Не успел переодеться, взял с собой кофе...

Предчувствуя сообщение о нарушении техники безопасности на рабочем месте, Глеб Александрович застонал и свернул движением пальцев висящую в воздухе таблицу.

— ... Кофе пролился на панель управления, но я быстро вытер его салфеткой! Нашел её на столе Марчелло...

— Угу, — угрюмо перебила вторая голограмма — мужчина лет тридцати в современном хитоне. — Он взял салфетку, которой до этого я вытирал пасту для бороды.

Молодой человек в латексе болезненно поморщился:

— Марчелло не видел, потому что на связь вышла его бывшая супруга. Вы ее знаете: дежурит на сто двенадцатой ветке, эффектная такая. Кажется, она решила дать ему второй шанс... М?... — он обратился за подтверждением к коллеге.

— Угу, — информативно подтвердил хитон.

— В общем, Марчелло стал собираться: такую возможность не упускают. Когда открылся канал, он включил на панели запись. Вернее — думал, что включил. Просто из-за пасты тач не сработал. А потом... Потом я его отпустил, — молодой человек начал говорить быстрее, чтобы объяснить вольность.

— Ведь ничто не предвещало! Мы попали на дату — 1 июня 1606 года. Рим, таверна “Молоко волчицы”. Всего одиннадцать человек присутствующих, включая хозяев заведения. Среди них удалось распознать переодетого в монаха Караваджо. Он как раз только что смертельно ранил Рануччо Томассони, и Папа объявил художника вне закона. То есть любой мог убить его и получить за это вознаграждение. Помимо Караваджо мы идентифицировали Бенедетто и Винченцо Джустиниани, Питера Рубенса, двух женщин из известных дворянских семей и двух предполагаемых куртизанок. Единственного человека, который также носил церковное одеяние, мы не успели определить, но, похоже, он знал остальных. Наступила ночь, все легли спать, разойдясь по комнатам. Хозяин запер таверну и проверил замки. Предстояло несколько часов покоя, поэтому я отпустил Марчелло, — вздохнув, молодой человек продолжил. — Так как я сам не успел выпить кофе, то тоже уснул. А когда проснулся, оказалось, что в таверне царит настоящий переполох. Одного из гостей нашли мёртвым…

Едва дослушав, Глеб Александрович вскочил и погрозил рассказчику кулаком. Еще полчаса он расхаживал по кабинету, костеря нерадивых сотрудников и призывая на их головы все мыслимые и немыслимые кары.

Выпустив пар, начальник отдела постановил:

— Как вы понимаете, в истории не должно оставаться белых пятен. По крайней мере в той, которую открыл ПИК. Мало того, что он еще не изучен и почему-то работает только до 1500 года, так еще и сам выбирает место и время. К счастью, теперь у нас есть две недели на наблюдение, пока канал снова не закрылся. Сделайте все, чтобы выяснить, что случилось в те несколько часов. Да, материальные объекты пересылать мы не должны. Влиять на ход истории тоже. Максимум, что вы можете использовать... — Глеб Александрович задумался, — какие-то знамения. Что-то вроде массовой галлюцинации. Световые буквы на стене, глас божий... Придумайте сами! Только мотивируйте этих людей расследовать случившееся и найти преступника. Напоминаю: осторожно и в духе времени.

2 июня 1606 год. Рим.

Питер Рубенс встал вместе с рассветом. В респектабельном трактире «Молоко волчицы» стояла тишина. До окончания комендантского часа оставалось достаточно времени, чтобы хозяева успели проснуться и позаботиться о завтраке для гостей. Он спустился вниз, посетив так называемые «термы» — местную изюминку заведения, имитирующую древние бани. Не теряя времени, ополоснул голову, чтобы взбодриться, и проследовал в обеденный зал.

Первые лучи солнца ярко освещали протертые с вечера столы, задвинутые стулья, прибранную барную стойку, потухший камин и… Лужу крови у стола, размещенного рядом с очагом. Кровь уже порядком подсохла, поэтому ручеек, ведущий к ее источнику, превратился в бурый след.

Рубенс поднял взгляд, чтобы проследить его путь, и уткнулся глазами в расположившегося на стуле священника. Через несколько секунд стало ясно, что неудобство позы сидящего объяснялось открытой раной в груди. В свете утреннего солнца блеснуло лезвие мясницкого ножа, воткнутого в резную лавку, находящуюся подле тела.

— Чёрт! — озираясь по сторонам, Рубенс соображал, что делать.

В итоге был выбран самый простой путь – предоставить разбираться с проблемой хозяину заведения. Он постучал в комнату трактирщика, ожидая увидеть на пороге мужчину, но дверь открыла Анна Бьянкини.

Рубенс загородил собой вид на труп:

— Вам нужно позвать Оливио, синьорина.

… Кардинал Джустиниани мерил шагами двор, ожидая Констанцу. С тех пор как хозяева сообщили о происшествии, минуло двадцать минут — пришлось собираться в спешке, чтобы успеть покинуть заведение до прибытия стражи. Рубенс и его спутница тоже вышли во двор, чтобы договориться с Анной о том, когда смогут прислать за вещами. Сестра Маддалена и Филлида уже давно сидели на улице, чтобы не прослушать боя часов с Пьяццо Боргезе, возвещающих об окончании комендантского часа.

Под бой часов, наконец, спустилась и герцогиня. Она бросила взгляд на хмурого монаха, удерживающего лошадей, впряженных в карету, и утвердила:

— Едем.

 Оливио, вынырнувший из конюшни, поспешил открыть дверцу кареты. Как только Констанца занесла ногу, чтобы шагнуть внутрь, во дворе ударила серебристая молния. Лошади заржали, пытаясь встать на дыбы, кто-то из девушек закричал, монах чертыхнулся, Изабелла, кажется, собралась упасть в обморок. Появившийся на пороге трактира Винченцо, вопросил:

— Это ещё кто?...

 Когда воздух перестал дрожать и пыль осела, уже все смогли разглядеть, что у запертых ворот стоял смуглый мужчина с раскосыми глазами. Вернее, он парил в метре от земли, а вокруг разливалось мерное сияние.

— Доброго утра, господа! Вижу, вы славно провели эту ночь, теперь можете не спешить, — мужчина был одет в нечто, напоминающее текущую ртуть, а на голове носил венок из перьев неизвестной птицы.

— Господи! — Изабелла все же не выдержала и потеряла сознание. Рубенс успел ее подхватить.

Сестра Маддалена упала на колени, ее примеру последовал монах, бросивший поводья лошадей. Оливио, который с начала светопреставления стоял столбом, повис на упряжи, силой остановив животных, готовых рвануть вперед и разнести уютный двор трактира. Филлида, Винченцо и Анна отчаянно крестились, Констанца следила за кардиналом, который шагнул вперед и склонил голову:

— Прости нас за грехи, Ангел Господень. Ты пришел возвестить о каре?

— О каре? Это о наказании? — ангел широко улыбнулся — Нет-нет, с этим вы разберетесь сами, у нас и так забот хватает. Меня послали передать вам, что нужно разобраться в том, что случилось. Восстановите ход событий, произошедших в этом замечательном... м... заведении. И расскажите, как вышло, что один из вас оказался убит. Видите ли, в наших краях не терпят белых пятен, а эта история оказалась скрытой от глаз.

Последнюю фразу вестник произнес с плохо скрываемой досадой. Вдруг он задрал голову наверх, будто прислушиваясь к небу, после снова обвел присутствующих взглядом и, с благостной улыбкой на лице предупредил:

— Оставайтесь здесь и не вздумайте бежать. Ведь я найду вас, куда бы вы ни отправились, — прислушавшись к чему-то снова. — Если вам что-то понадобится, воспользуйтесь доставкой или выйдите ненадолго. Перед тем, как настанет время давать ответ, вы узрите сообщение о дне и часе моего прихода. А пока располагайтесь поудобнее и ни в чем себе не отказывайте.

Дух, или ангел, сложил руки у груди домиком и легко поклонился, изображая вежливое прощание, после чего просто исчез, рассыпавшись на мельчайшие мигающие искры. 
Оливио переглянулся с онемевшей Анной и обратился к гостям:

— И снова добро пожаловать в "Молоко волчицы", господа.

 

 

 

 

 

Кардинал Джустиниани

Кардинал Бенедетто Джустиниани, 52 года. Папский легат. Меценат, коллекционер, один из негласных покровителей Караваджо. Курирует монастырь во Флоренции, раз в неделю исповедует в церкви Святого Августина в Риме, куда разрешен вход куртизанкам. Имеет широкий кругозор в самых различных сферах, особо осведомлен о всех доступных человечеству грехах. Авторитетный, наблюдательный.

Микеле Караваджо

Микеланджело Меризи да Караваджо, 35 лет. Скандально известный художник, несмотря на критику со стороны Ватикана, упрямо продолжающий бросать вызов Церкви, используя в качестве моделей для написания библейских сюжетов самых колоритных представителей римских трущоб. Вспыльчивый, упрямый и гениально беспечный. При всем наборе вышеозвученных качеств - ему покровительствуют самые влиятельные аристократы Вечного Города.

Герцогиня Сфорца-Колонна

Вдовствующая герцогиня Констанца Сфорца-Колонна, 41 год. Меценат, попечитель больниц и приютов для бедных, отдает много сил и средств в пользу благотворительности. Покровительствует Микеле с юных лет. Аристократично сдержанна, иронична, проницательна. Обладательница частной коллекции картин, в которой, как ни странно, нет ни одного полотна кисти Караваджо.

Винченцо Джустиниани

Маркиз Винченцо Джустиниани. 42 года. Владелец крупнейшего банка Рима, коллекционер, меценат, исследователь искусства. Овдовел около десяти лет назад и не спешит жениться снова, хотя в выборе невест практически неограничен. Чертовски обаятелен, ироничен, обладает хорошим вкусом. Те, кто знаком с ним близко, видят за красивыми глазами непрошибаемую практичность.

Питер Рубенс

Нидерландский живописец 29 лет. Уже получил прозвище "художник королей", но еще не стал "королём художников". Выполняет не только художественные заказы. Говорят, умеет находить подход к сильным мира сего, рисуя запоминающиеся женские портреты, за счёт чего много путешествует. Принципиально благочестив. Полиглот. Уравновешенный и внимательный. Понимает толк в моде и качественных вещах.

Анна Бьянкини

Хозяйка трактира "Молоко волчицы", 24 года. Неизменно доброжелательна и приветлива со всеми посетителями, которых ежедневно радует разнообразием изысканных блюд. Немногословна, зачастую задумчива.  Обладает прекрасными манерами. Умеет, при необходимости, поддержать беседу и с мясником из лавки напротив, и с представителем аристократии.

Филлида Меландрони

25 лет. Римская куртизанка, одна из самых желанных женщин в городе. Красивая, дерзкая, умная, мечта поэтов и муза живописцев. Единственная женщина, с которой Караваджо написал портрет. Богата. Имеет свой собственный дом в Риме, множество дорогих украшений и нарядов. Для полного счастья ей не хватает одного - занять достойное положение в аристократическом обществе.

Изабелла Брант

Кузина Питера Пауля Рубенса, 29 лет, путешествует в его сопровождении. Несмотря на модное дорогое платье, держится скромно. Приветлива, деликатна в высказываниях, заметно, что в Риме впервые и потому проявляет живой интерес ко всему, что ее окружает. Немного робеет, когда поблизости нет кузена, при этом с удовольствием готова поддержать беседу на тему изобразительного искусства.

Сестра Маддалена

Сестра Маддалена, 22 года. Монахиня ордена камиллианцев, принесших обет служения больным и раненным. Движения плавные, походка легкая, взгляд улыбчивый, излучающий абсолютный оптимизм. Перед жизнелюбием воина здоровья в синем плаще отступают и римская лихорадка, и английская горячка, и даже осенний насморк.

Оливио Лаускирито

Хозяин трактира «Молоко волчицы», 33 года. Иногда отлучается по торговым делам, привозя из поездок различные деликатесы. Отвечая за безопасность и приватность высокопоставленных гостей, Оливио создал "Молоку волчицы" репутацию элитного заведения. Посему предпочитает увещевать разгулявшихся гостей добрым словом. И взглядом. Доподлинно неизвестно, что из этого производит большее впечатление, но репутация у заведения самая безупречная во всем Кампо Марцио.