6 февраля 1989 года Серра-Азул — маленький бразильский городок, примостившийся на побережье Атлантики в самом удивительном и загадочном штате Баия, — затаил дыхание в предвкушении праздника, которого его жители не видели уже много лет, настоящего карнавала.
Центральная площадь переливалась красками: гирлянды, флаги, разноцветные перья в волосах горожан. В воздухе пахло жареными акараже, сладким соком гуараны и предвкушением праздника. На трибуне под навесом уже восседали важные лица города.
Первым к микрофону шагнул мэр Эурико Роша.
— Дорогие жители Серра-Азул, уважаемые гости нашего города! Сегодня мы собрались здесь в особенный день. В последний понедельник перед Великим постом — в день, когда по традиции мир ещё позволяет себе веселье, музыку и танцы. Сегодня Серра-Азул снова вспоминает, как это — быть вместе, смеяться, танцевать и чувствовать себя частью чего-то большего.
Площадь отозвалась одобрительным гулом. Эурико сделал паузу — ровно настолько долгую, чтобы насладиться моментом, — и уверенно двинулся дальше, туда, где праздник постепенно уступал место отчёту. Он говорил о проделанной работе, о достигнутых результатах и принятых решениях. Даты шли строем, постановления выстраивались в колонны, фамилии чиновников следовали одна за другой с неумолимой точностью. Речь мэра тянулась, как заевшая пластинка старого граммофона, и даже солнце, казалось, сбавило яркость, чтобы не привлекать лишнего внимания к происходящему.
Толпа начала шевелиться. Кто-то зевнул без особого стеснения, дети перестали притворяться воспитанными, а музыка за сценой робко попыталась начать праздник раньше времени — и тут же смолкла.
Наконец Эурико, удовлетворённо кивнув самому себе, подвёл итог:
— Пусть этот карнавал станет для нас не только праздником, но и знаком надежды. Пусть он напомнит, что впереди — новые дни, новые силы и новая жизнь. И, разумеется, за то, каким этот день нам предстоит, мы обязаны поблагодарить уроженку нашего города — несравненную, прекрасную и блистательную Марлену Марсало.
Марлена грациозно поднялась со своего места и, не торопясь, направилась к микрофону. В её движениях было всё: стиль, сила и уверенность в том, что мир принадлежит ей.
— Друзья! — её бархатный голос разнёсся по площади мягко, но властно. — Сегодня не день бумаг и протоколов. Сегодня — день радости, музыки и танцев! Карнавал — это наша душа, наш ритм, наша магия!
Площадь оживилась, будто кто-то повернул невидимый регулятор настроения. Марлена улыбнулась — широкой, безупречной улыбкой звезды мыльных опер.
— Но знаете, что сделает этот праздник по-настоящему незабываемым? — продолжила она и выдержала безупречно рассчитанную паузу. — Новый спа-курорт.
Незнакомое слово «спа» прозвучало неожиданно, как фейерверк днём. По толпе прокатился шёпот: «Что такое спа?» — но Марлена тут же продолжила тем самым тоном, который ясно давал понять: вещь эта безусловно приятная и, что куда важнее, величественная.
— Рабочие места. Туристы. Деньги на школы и дороги, — перечисляла она легко, почти играючи, будто речь шла о подарках под ёлкой. — Это проект не только мой. Это наш общий путь вперёд. Вместе мы сделаем Серра-Азул звездой Бразилии. И не только Бразилии. Жители всей планеты устремятся отдыхать к нам. Только в Серра-Азул. Только в Серра-Азул!
Марлена подняла руки, приглашая площадь стать частью этого сияющего будущего, и толпа охотно откликнулась, подхватывая слова, ещё не успев задуматься о смысле:
— Только в Серра-Азул! Только в Серра-Азул!
И тут на трибуну неожиданно запрыгнула обезьяна. За ней — вторая, третья… и вот уже целая стая хлынула на площадь. Они ворвались, словно пёстрые вихри: одни цеплялись за гирлянды, другие с грохотом прыгали по столам с угощениями.
Эурико, утратив всякое достоинство, метался у микрофона, тщетно пытаясь согнать обезьян со сцены. Те ловко уворачивались и время от времени задевали микрофон, отчего из динамиков раздавались глухие удары — непривычные, но удивительно захватывающие, складывающиеся в странный, чарующий ритм.
Толпа взорвалась хохотом. Дети показывали пальцами. Одна маленькая девочка протянула обезьяне кусочек акараже — та схватила угощение, деловито прожевала и, не смущаясь, потребовала добавки.
Тем временем одна из обезьян вскарабкалась на флагшток, сжимая в лапах чью-то толстую папку.
— Отдай! Это моя папка! Кто-нибудь, заберите её! — донёсся отчаянный крик откуда-то сбоку, почти утонувший в гуле толпы.
Но было поздно. Обезьяна раскрыла папку — и на головы изумлённых горожан посыпались стодолларовые банкноты. Они кружились в воздухе, ловя солнечный свет, падали на плечи, в детские ладони, на шляпы и пестрые карнавальные плюмажи.
И в этот момент из репродукторов вдруг заиграла бодрая музыка, и город слован закружился в странном, безумном танце, чем-то напоминающем самбу, чем-то афоше на террейро*.
Карнавал был объявлен открытым.
И, похоже, не только мэром.
* Террейро — священное место, «дом» или «двор» общины, где проводятся ритуалы афро-бразильской синкретической религии Кандомбле.
Автор идеи: Робин Пэк
Текст: Робин Пэк, Tulius
Оформление: Avery, Barsik. Dibbler, Panda
Редактор: elisheva
