Рим
  • Исторический детектив
  • 2007 год.
  • Авторы:
  • Tulius


I

 

675 год от основания Рима, 6 — й день до Нон квинтилия

 

Лицо бывшего диктатора уже не выражало той несокрушимости и решительности, с которой он некогда велел своим солдатам штурмовать стены великого детища Ромула, а после казнил своих соотечественников, зачастую бывших друзей, вставших на сторону Гая Мария. Братоубийственная война и последовавший за ней террор остались в прошлом. Луций Корнелий Сулла не сжимал напряженно губ и не искал пронзительным взглядом в лицах окружавших его соратников малейшей тени возможной измены. Усталость, болезнь и разочарование пригасили огонь ярости, однако не уничтожили ненависти и презрения.

— Жалкие твари, — процедил Сулла, — они еще будут благодарны мне, что я уничтожил смуту и сохранил ценой моря италийской крови идеалы республики. Что они понимают в справедливости мироустройства? Для них цель бытия – наслаждения. Когда-нибудь они промотают в роскоши то, что наши предки добыли на полях битв во всем мире. Им нужен жесткий властитель – только тогда они смогут не опасаться за судьбу своих несметных состояний, которым они обязаны героям-предкам. Я выполнил свою неблагодарную миссию, рискуя навеки остаться в истории мрачным тираном. Я удалился, отдав им право распоряжаться государством по древним законам. И что теперь? Какие мысли роятся в этих ничтожных умишках? Что ты думаешь, Публий Цетег?

— Они просто люди. Лишь богам под силу переделать их природу. Но боги бездействуют.

Когда-то они были противниками. Публий Корнелий Цетег, бывший марианец, девять лет тому назад приговоренный Суллой к смертной казни, уже давно находился в числе его сторонников, сумев добиться огромного влияния на политическую жизнь Рима. Прагматизм, граничащий с цинизмом, и осторожность в словах и действиях вовсе не были признаком трусости, а лишь служили верным оружием в борьбе за выживание.

— Я понял, о чем ты в действительности спрашиваешь меня, Луций Корнелий! – неожиданно резко и прямо сказал он бывшему консулу и диктатору, добровольно сложившему с себя все официальные полномочия. – Тебя волнуют свободные консульские выборы и слухи о возможном введении в Сенат сторонников наших «новых испанцев»?

Сулла усмехнулся:

— От твоей проницательности невозможно скрыться. Только скажу тебе более: меня волнуют не столько «новые испанцы» вообще, сколько конкретно Луций Фабий. У меня есть серьезные основания полагать, что изгнание не мешает ему с помощью своих тайных друзей в Риме добиваться благосклонности к нему Сената.

Прозвучавшее из уст Суллы имя бывшего квестора Луция Фабия, два года тому назад, не без усилий «доброжелателей», внесенное в проскрипции, произвело впечатление на Цетега, и ему стоило некоторых усилий скрыть это.

— Да, — задумчиво произнес он, — я слышал о подобной вероятности. Однако известные мне факты не позволяют утверждать, что это действительно так. Я же не могу усомниться в твоих источниках, а посему мне не остается ничего иного, как, пренебрегая своими прежними каналами, поискать новые и добиться наиболее полных сведений о влиянии Луция Фабия в Риме.

— Я рассчитываю на тебя, — коротко заключил Сулла.

 

 

5 — й день до Ид секстилия

 

— Как продвигаются  твои поиски, благородный Публий?

Цетег услышал легкую издевку в голосе Суллы.

— Тебе ли не знать, Луций Корнелий, что эти загадочные смерти, которые ты предпочитаешь называть «несчастными случаями», сложно связать с деятельностью Луция Фабия. Я пока не могу найти прямой связи, хотя то, что все покойные являлись друзьями Валерия Руфа и Эггия Рутила, которые метят в квесторы, а затем и в Сенат, может служить ключом к разгадке. Но даже в этом случае странная периодичность трагедий – каждые 10 дней – не поддается никакому объяснению.

— Не потому ли сложно тебе найти и связь, и объяснения, что последний несчастный случай — гибель Статилия Вара, затронул тебя лично?

Верхняя губа Публия Цетега нервно дрогнула, однако он сдержался и ответил столь же невозмутимым тоном.

— Смерть моего несчастного друга, несомненно, затронула меня, но тем сильнее для меня стимул искать разгадку этой тайны.

— Я вижу, ты пока избегаешь встреч с наследником? Зря. Возможно, Максим Корнут имеет репутацию человека с сомнительными связями, однако что тебе до знакомств двоюродного племянника твоего покойного друга. В конце концов, и меня в молодости осуждали за ту дружбу, которую я, благородный патриций, водил с актерами и актрисами.

На лице Суллы отразилось слабое подобие улыбки.

— Погоди, Луций Корнелий, всему свое время. Не стоит думать, что сей молодой человек выпал из моего поля зрения. Ты знаешь, у меня есть множество способов быть в курсе событий.

— О! В этом я не сомневаюсь! — улыбка Суллы стала намного шире. — Желаю тебе поскорее найти разгадку тайны.

С этими словами бывший диктатор встал и медленно двинулся к выходу. В дверях атрия он остановился и добавил:

— Да, Публий, я бы все же хотел, чтобы эти трагические происшествия в глазах римских граждан продолжали оставаться просто «несчастными случаями»...

 

 

II

 

4 — й день до Ид секстилия

 

Вечер в доме Гордиана Фидената лишь начался, но ни у кого из присутствующих не было ни малейшего сомнения, что он не принесет радости, несмотря на все усилия гостеприимного хозяина. Ни веселая музыка, ни обилие вина, ни красота юных прислужниц, ни даже бравые ребята Квинта Навтия, предлагавшие гостям потехи ради потягаться с ними силой, не могли развеять мрачной и тягостной атмосферы и прогнать всеобщую тревогу. И лишь Гней Максим Корнут пребывал в игривом расположении духа и, потягивая вино из золоченого кубка, не прекращал болтовни.

— Маний, спасибо тебе за заботу и внимание. Мне определенно нравится в твоем доме.

— Заходи еще, Максим. Мы собираемся здесь всегда на следующий день после больших цирковых скачек, каждые десять дней.

— И каждые десять дней, через день после пира в твоем доме, кто-то из гостей отправляется через Стикс, — с циничной усмешкой заметил наследник Статилия Вара. – Случайно ли это?

Присутствующие моментально обернулись в сторону Гнея Максима.

— Что ты хочешь этим сказать, Корнут? – возмутился Луций Структ.

— Я хочу сказать только то, о чем думаете сейчас вы все. Я вижу, что со странной периодичностью гости этого дома покидают мир живых, а окружающие и, что самое интересное, власти великого города продолжают делать вид, будто ничего не случилось. Каждые десять дней происходит одно и то же. Сначала соревнования возниц в Большом цирке, на следующий день пирушка, а еще через день – крики, слезы, суета с похоронами, кремация, распоряжение имуществом по завещанию и все прочее. И все это никому из вас не мешает вновь в назначенный день, облачившись в праздничные тоги, направляться к лощине между Палатином и Авентином и делать ставки на «белых» или на «красных».

— Последний пункт этой программы для тебя, Максим, оказался особенно интересен, — ехидно заметила Лукреция Ветурия.

— Милая Лукреция, — Корнут старался говорить медленно и как можно более сдержанно. — Война и лютая вражда между согражданами подорвала многие семьи. Тебе ли этого не знать. Не моя вина в том, что я оказался единственным родственником покойного. Однако мой семейный долг велит мне разобраться в случившемся. Лично мне кажется странной внезапная кончина дядюшки Тиберия, да еще при таких обстоятельствах. Кто-нибудь может объяснить, почему Статилий Вар отправился вечером на стройку инсулы один? Если он решил проконтролировать ход работ, что мешало ему дождаться утра? Зачем он поднялся на пятый этаж? И наконец, почему после того, как он, якобы оступившись, упал вниз, на него сверху свалился еще кусок непросохшей бетонной стены?

Гости замолчали. Долгую паузу прервал Луций Структ:

— И Спурий Герминий Потит был отличным наездником, я не верю, что он мог сломать себе шею, упав с коня. Опять же странно, что заставило его в столь ранний час отправиться на свою загородную виллу?

— Он погиб первым? – поинтересовался Максим.

— Да, следом не стало Секста Клелия Ланата, а потом уже и твоего дяди. Клелий Ланат утонул во время речной прогулки, и мы тоже недоумеваем, как этот замечательный пловец мог уйти на дно в том месте, где Тибр особенно спокойный и мелкий.

— А я, — добавил Тит Структ, — удивляюсь еще и тому, почему двое слуг, сопровождавших Клелия на прогулке, не смогли вытащить из реки своего господина.

— Да-да, отец, странных обстоятельств очень много. Все три смерти наших друзей, поспешно признанные несчастными случаями, вызывают многие сомнения. Я сам готов включиться в расследование и помочь тебе, Максим, если ты желаешь узнать правду о гибели твоего дядюшки. Ты же ведь не намерен в ближайшее время покидать Рим?

— Нет-нет, Луций, я твердо решил, что вернусь в родной Тиволи не раньше октябрьских календ.

Гордиан Фиденат, внимательно вслушивавшийся в беседу, внезапно отвлекся и только теперь обратил внимание на робкого молодого человека, уже давно стоявшего посреди пиршества и ждавшего приглашения.

— Марк Папирий! – воскликнул радушный хозяин. – Отчего же ты стоишь? Проходи, не бойся! Присоединяйся к нашему скромному ужину.

Юноша высказал традиционное приветствие хозяину и гостям, после чего стал внимательно осматриваться в поисках свободного места у стола. Этим замешательством воспользовался Луций.

— Марк! Не стесняйся, проходи сюда! Есть, о чем поговорить.

Возле Луция Структа действительно находилось свободное ложе, но оно предполагалось для его будущего тестя Нумана Валерия Руфа, который почему-то задерживался. Пока юноша пробирался к предложенному месту, Луций успел шепнуть Максиму, что Марк Приск, клиент покойного Клелия Ланата, вхожий в его дом, обещал выяснить подробности смерти своего патрона.

— Ты что-то узнал, Марк? – начал без предисловий Луций.

Юноша замялся.

— Пока очень мало, Луций. Ты же знаешь, что в доме Ланата сейчас происходят большие перемены. Пассия, вернее Клелия… советую не называть ее старым именем, она очень ругается… затеяла полное переустройство в особняке. С утра до вечера по дому носят какие-то вещи, что-то красят, штукатурят, все ломают и делают заново. Мне милостиво поручили заниматься бумагами покойного, но в них такой беспорядок, что я пока ничего понять не могу. Странно это, ведь Ланат всегда был очень аккуратен в ведении своих дел.

— Ладно, Марк, а удалось ли тебе узнать что-то про двух слуг, которые почему-то не смогли вытащить Ланата из реки?

— Только то, что Па… Клелия их кому-то продала.

От неожиданности и Луций, и Максим одновременно приподнялись с ложа.

— Я пытался ее спросить, кому, — продолжал Марк Приск, — но она очень резко ответила мне, что это не мое дело. Ах, если бы вы знали, что происходит сейчас в доме Клелия Ланата! Вся его фамилия стонет от этой самодурки-наследницы. Я даже удивляюсь, как так можно, она же сама…

— Наследница? – заинтересовался Максим Корнут.

— Пассия, бывшая рабыня Клелия Ланата, — объяснил Луций Структ. — Мы все ее хорошо знали, он с ней жил очень давно, но свободу не давал. Удержать хотел. Говорил, что она сразу бросит его, уйдет к другому. Любил видно сильно и ревновал. По завещанию же она не только становилась свободной, но и получала в наследство все состояние.

Максим Корнут схватил кубок вина и мгновенно осушил его.

— Луций, Марк! Вы понимаете, что эта самая Пассия… или как там ее… была более всего заинтересована в смерти Клелия Ланата!

— В любом случае, — вновь встряла в разговор Лукреция, — мы должны уважать выбор нашего друга, тем более покойного. Кстати, знаете, почему до сих пор еще нет Юлии? Она собиралась зайти в дом Ланата за Клелией Пассией, чтобы пригласить ее на наш пир.

Будто бы в подтверждение слов матроны в тот же миг обе упомянутые дамы появились в пиршественном зале. Наследница Ланата была не просто хороша, она была ослепительно красива, хотя некоторый избыток роскоши в ущерб вкусу в ее облике все же присутствовал.

— Друзья, — объявила громко Юлия Равилла, — давайте поприветствуем в нашем кругу Клелию, которую так любил наш несчастный покойный друг. Надеюсь, здесь нет людей, подвластных предрассудкам?

Максим Корнут вскочил со своего места и, демонстрируя изящные манеры, кинулся к наследнице, дабы проводить ее к столу.

— Какие могут быть предрассудки, когда мы видим столь очаровательную женщину!

Однако всеобщее внимание, направленное на прекрасную Пассию, внезапно было перенесено на нового гостя, появившегося в зале. Завсегдатай пиров у Фидената патриций Нуман Валерий Руф был явно чем-то чрезвычайно взволнован. Поприветствовав собравшихся, он едва кивнул Гордиану Фиденату, предлагавшему присоединиться к пиру на единственном свободном ложе – рядом с Прокулом Эггием Рутилом, и вовсе не удостоил вниманием своих будущих родственников Луция и Тита Структов. Лицо Руфа было напряжено, и этого не могли не заметить гости и хозяин.

— Простите, друзья мои, — громко заявил Нуман Валерий, — я прибыл сюда лишь потому, что так требовала наша устоявшаяся традиция. Вы ждали меня. Однако я вынужден не только немедленно удалиться, но и срочно покинуть Рим. Я отправляюсь к себе в имение вместе со своими детьми, и я прошу вас некоторое время не навещать меня там.

— А как же Валерия? – попытался вставить Луций.

— Ничего, переживешь! – холодно ответил патриций и направился к выходу.

В дверях он остановился и, резко обернувшись, вновь обратился к собравшимся:

— Простите, друзья. Я подумал, что мне все-таки следует вам это сказать и объяснить причину моего внезапного отъезда. Сегодня мне сообщили, что следующей жертвой должен стать именно я. Прощайте.

 

 III

Канун Ид секстилия. Имение Валерия Руфа

 

Завтрак прошел в нервной тишине.

Когда блюда были уже убраны со стола, в триклиний вошел помощник Веррия с двумя рабами и доложил, что приказ вилика в точности выполнен: рабы обыскали каждый уголок в поместье, но Валерия Руфа так и не обнаружили. Фурий нахмурился еще больше. Тогда помощник эпистата пропустил вперед двух стоявших за его спиной крепких парней, сообщив, что это те самые охранники, которые дежурили под утро на воротах. Они-то и сообщили, что видели хозяина в предрассветных сумерках, выезжавшим из поместья верхом без какого-либо сопровождения. В конюшне же они не досчитались одного коня и набора упряжи.

В триклинии повисло недоуменное молчание.

— Это какой-то фарс! — возмущенно объявил Авл Сатурнин. — Мы с сыном немедленно отправляемся домой!

— Никто никуда не уедет, — спокойным, но не терпящим возражений голосом сообщил Фурий. — Никто не уедет, пока мы во всем не разберемся.

Старший Сатурнин вскинулся и надменно заявил:

— Я патриций! И не каким-то там вчерашним рабам мне указывать!

Вилика перекосило, но он довольно сдержанно высказался:

— Помимо отсутствия хозяина, обнаружена пропажа крупной суммы денег из ларария. Пока вор не будет найден или пока не вернется Валерий Руф, никто не покинет поместье.

 

 

Публий Корнелий Цетег

Публий Корнелий Цетег - Publius Cornelius Cethegus Знатное и влиятельное в Риме лицо, весьма искушенное в политической борьбе и интригах. Девять лет назад, сторонник Гая Мария, он был обвинен Луцием Суллой в государственной измене. В результате вынужден был бежать из Рима и несколько лет скрывался в Африке. Затем он неожиданно порвал с марианцами и перешел на сторону Суллы, что позволило ему вернуться в Рим. Известен в истории как "серый кардинал" в римской политике эпохи поздней республики.

Дорис

Дорис раб Публия Цетега - Doris Publii Cethegi servus Младший сын кормилицы Публия Цетега и личного слуги его отца. С детских лет служит своему хозяину и даже сопровождал его в изгнанье. Публий Цетег доверяет ему, хотя позволяет далеко не всё. Знакомые Цетега считают, что Дорис для раба излишне самоуверен и даже несколько избалован. В действительности он просто ценит свой ум и находчивость, которые не раз помогали ему в жизни.

Прокул Эггий Рутил

Прокул Эггий Рутил - Proculus Eggius Rutilus Амбициозный, но в то же время предельно осторожный начинающий политик, стремящийся продемонстрировать свою лояльность власти. Недавно вступил в борьбу за освободившийся пост квестора, который при благоприятном стечении обстоятельств откроет ему путь в Сенат. В этой борьбе он соперничает с Валерием Руфом, что, однако, не мешает обоим оставаться добрыми знакомыми, регулярно встречающимися на пирах у Гордиана Фидената.

Юлия Равилла

Юлия Равилла - Julia Ravilla Молодая общительная особа, стремящаяся быть в курсе всех последних римских новостей. Более трех лет тому назад развелась с мужем, который вскоре после этого вынужден был бежать от преследований Суллы куда-то за пределы италийских земель. Юлия часто бывает в домах многих влиятельных лиц, и считается, что благодаря своим связям она может уладить многие дела. Поддерживает Эггия Рутила в его стремлении занять пост квестора.

Тит Сергий Структ

Тит Сергий Структ - Titus Sergius Structus Типичный римлянин, не слишком богатый и не слишком влиятельный, но интересующийся политикой и посещающий пиры у Гордиана Фидената. Имеет взрослого сына, который доставляет ему немало забот, особенно своими завышенными потребностями. Увлекается цирковыми скачками, где делает ставки на "белых".

Луций Сергий Структ

Луций Сергий Структ - Lucius Sergius Structus Сын Тита Сергия Структа. Молодой человек, стремящийся завоевать симпатии и дружбу своих богатых сверстников, а потому постоянно нуждающийся в деньгах. Своей главной проблемой считает излишнюю расчетливость отца, дающего ему слишком мало средств для ведения светской жизни. Вот уже несколько месяцев сватается к Валерии, дочери Валерия Руфа, ожидая обещанной помолвки.

Виталий

Виталий раб Структа - Vitalio Structi servus Раб Тита Сергия Структа, живет в его доме около года. Старательный и преданный, однако в своем рвении зачастую не знает меры. Не раз его усердие приносило больше вреда, чем пользы.

Маний Гордиан Фиденат

Маний Гордиан Фиденат - Manius Gordianus Fidenatus Состоятельный римлянин, светский и общительный человек, устроитель пиров, на которые каждую декаду, на слеующий день после скачек в Большом Цирке, приглашает своих друзей. Заядлый игрок, любитель цирковых бегов и гладиаторских боев, он тратит много денег на поддержку этих массовых зрелищ. Именно поэтому в его дом вхож и Юний Цикурин, господин "белой партии", и Навтий Феликс, бывший гладиатор, а ныне наставник в гладиаторской школе.

Гней Максим Корнут

Гней Максим Корнут - Gnaeus Maximus Cornutus Двоюродный племянник и единственный наследник покойного Статилия Вара, представитель знатной, но обедневшей семьи из Тиволи. Около года назад он прибыл в Рим, чтобы учиться в риторской школе, но очень скоро получил не лучшую репутацию как завсегдатай шумных вечеринок и поклонник молодых актрис. В минувшие сатурналии одна из подобных гулянок закончилась для него разбирательством у претора. Вскоре после этого случая Максим Корнут вынужден был вернуться в Тиволи в связи с внезапной смертью матери. Он вновь объявился в Риме лишь после смерти Статилия Вара.

Сир

Сир раб Корнута - Sirus Cornuti servus Бывший педагог покойного Статилия Вара, старый слуга, считающий себя единственным хранителем порядка в доме. В его глазах хозяин дома всегда оставался "подросшим мальчиком", нуждающимся в советах старших. После того как Максим Корнут унаследовал все имущество своего дядюшки, Сир принялся "воспитывать" и его.

Марк Папирий Приск

Марк Папирий Приск - Marcus Papirius Priscus Клиент покойного Секста Клелия Ланата. Молодой провинциал родом из Гнации, прибывший в Рим около трех лет тому назад, чтобы поступить на службу к влиятельному лицу, а также заняться юридической практикой. Живет в маленькой квартирке в центре города. После гибели Клелия Ланата продолжает вести дела у его наследницы Клелии Пассии. Также за небольшое вознаграждение оказывает правовую помощь мелким ремесленникам и торговцам.

Клелия Пассия

Клелия Пассия - Clelia Passia Бывшая рабыня Секста Клелия Ланата, его любимая женщина, получившая в наследство все его огромное состояние. Жила в доме Ланата около шести лет и пользовалась многими привилегиями. Знакомые оценивают ее как своенравную красавицу с не по годам жестким и волевым характером, однако вызывающую расположение и симпатию. Юлия Равилла искренне считала ее своей подругой даже в то время, когда она еще была рабыней.

Кесон Юний Цикурин

Кесон Юний Цикурин - Kaeso Junius Ciсurinus В прошлом был заметной фигурой в Риме - пламенным оратором и возмутителем общественного спокойствия. Не пропускал ни одного массового уличного столкновения. Не раз вступал в конфликты с властями. С возрастом он успокоился и увлекся лошадьми, возглавил "белую партию" в Большом Цирке. Любитель острых ощущений и кровавых зрелищ, не пропускает ни одного гладиаторского сражения. Близкий друг Гордиана Фидената.

Квинт Навтий Феликс

Квинт Навтий Феликс - Quintus Navtius Felix Бывший гладиатор, освобожденный три года назад и ставший наставником в гладиаторской школе Квинта Навтия Вета. Сумел заработать денег, попробовав себя в качестве ланисты. Планирует создать свою собственную гладиаторскую школу. Пользуется поддержкой Гордиана Фидената и приводит на его пиры своих бойцов демонстрировать гостям искусство единоборств.

Лукреция Ветурия

Лукреция Ветурия - Lucrecia Veturia Представительница патрицианского рода, всегда сдержанная и благовоспитанная. Три года назад пережила личную трагедию. Ее муж погиб у Колинских ворот при обороне Рима от войск Луция Суллы, а отец, узнав о поражении марианцев, покончил с собой, не дожидаясь политической расправы со стороны новых властей. Оставшись одна, Лукреция вынуждена была взять все дела в свои руки, рассчитывая лишь на помощь близких друзей. Один из них, Статилий Вар, полгода назад привел ее в круг ближайших знакомых Гордиана Фидената, регулярно посещающих его пиры.

Гай Марцелла Памфил

Гай Марцелла Памфил - Gaius Marcella Pamfilus Выходец из бедной плебейской семьи с греческими корнями, талантливый врач, сумевший сделать удачную профессиональную карьеру. Живет в богатом районе Риме, где имеет практику. Много работает и пользуется уважением, никогда не отказывает во врачебной помощи. Его пациентами являются практически все завсегдатаи пиров Гордиана Фидената, сам Публий Цетег, а также их домочадцы и слуги.

Нуман Валерий Руф

Нуман Валерий Руф - Numa Valerius Rufus Богатый патриций, владеющий землями по всей Италии. Всем своим владениям предпочитает родовое имение неподалеку от Рима. С некоторых пор, решив избираться в квесторы, не обходил вниманием и городской дом. Хотя даже переехав в Рим, куда забрал и обоих детей, еженедельно проведывал поместье. Поздно ночью в 4-й день до Ид секстилия внезапно вернулся в имение с детьми, наемником и вещами.

Юстина Монтани Руф

Юстина Монтани Руф - Justina Montani Rufi Вторая жена Нумана Валерия Руфа. Мать Мария Валерия Руфа. Скромная, приветливая, тихая. Помимо всепоглощающей любви к сыну, имеет только два увлечения – ткачество и сад. По отзывам знакомых, просто идеальная римская матрона. Хоть статую лепи.

Марий Валерий Руф

Марий Валерий Руф - Marius Valerius Rufus 15-летний сын Нумана Валерия Руфа. Характер унаследовал от матери, кроме одного большого «но». С детства питает исключительную страсть ко всем представителям животного мира, и чем старше становился, тем более крупные масштабы принимало это увлечение. Попытки отца хоть как-то загнать в рамки тягу сына к фауне вылились в создание зверинца в имении. Остальные обитатели поместья это решение одобрили и стали зверинец по возможности обходить.

Валерия Руфина

Валерия Руфина - Valeria Rufina Дочь Нумана Валерия Руфа от первого брака. Весьма живая и энергичная особа. Имеет мнение по любому поводу, и оспорить его редко кому удается, а уж перекричать так и совсем никому. Убеждена, что настоящая жизнь существует только в Риме. Хотя соглашается, что ее присутствие оживляет жизнь даже в таком захолустье как имение отца.

Амата

Юстина Старшая Монтани Амата - Justina Maior Montani Amata Старшая сестра Юстины. В 7-летнем возрасте была удостоена чести стать весталкой. 3 года назад завершила свое служение Весте и должна была унаследовать состояние Монтанов. Однако семья Монтан попала под проскрипции Суллы и лишилась всего. С тех пор живет вместе с сестрой в имении Руфа. Гордая весталка оставила себе вестальское имя Амата и довольно быстро стала сосредоточием светской жизни в поместье.

Авл Туллий Сатурнин

Авл Туллий Сатурнин - Aulus Tullius Saturninus Сосед Валерия Руфа. Хотя его владения порядком уступают землям Руфа, чрезвычайно гордится своим древним и знатным родом. Всегда выдержанный, надменный - патриций с головы до сандалий. В последний год регулярно наведывается в гости к Валерию Руфу, обсуждая с соседом какие-то дела. Неизменно привозит с собой сына.

Ремий Туллий Сатурнин

Ремий Туллий Сатурнин - Remius Tullius Saturninus Единственный сын Авла Туллия. Молодой человек весьма романтичного склада характера, с чем давно и безуспешно борется его отец. Поэзия и философия привлекают его гораздо больше, нежели финансы и звон доспехов. На этой почве сдружился с Энифеем, хотя больше всего вдохновения, как впрочем и столбняка, пробуждает в нем вид красивой дочки Руфа.

Фурий

Нуман Валерий Фурий - Numa Valerius Furius Вольноотпущенник Валерия Руфа. Вилик имения в течение уже 10 лет. Пользуется абсолютным доверием хозяина и пользуется им с умом. Дело свое знает четко, да и другим забывать не дает. Рабы поместья боятся грозного вилика как огня. Видимо, поэтому в имении Руфа всегда полный порядок, доходы неизменно превышают расходы, а несогласные с виликом отсутствуют как класс.

Энифей

Энифей - Enipheus Ученый грек, грамматик. Нанят Валерием Руфом для обучения сына 4 года назад, с тех пор постоянно проживает в поместье. Учеником не слишком доволен, но щедрое финансирование хозяином процесса обучения, видимо, примиряет его с действительностью. Регулярно ездит в Рим для покупки книг, создал в имении прекрасную библиотеку, где и пропадает все свободное время.

Басса

Басса рабыня Валерии - Bassa Valeriae serva Рабыня, кормилица Валерии Руфины. После смерти матери Валерии практически вырастила девочку и весьма привязалась к ней. Была подарена Валерием Руфом дочери 5 лет назад, и с тех пор является личной рабыней Валерии. Это дает ей многие преимущества – право жить в господском доме, не участвовать в обычных работах, возможность покидать имение. Слывет в поместье знахаркой и зачастую гораздо успешнее врача лечит рабов.

Атия

Атия рабыня Руфа - Atia Rufi serva Рабыня-кухарка. Год назад была куплена Валерием Руфом у соседа Авла Сатурнина. Бойкая девица, весьма острая на язык. Некоторые считают ее слишком дерзкой, но кулинарные способности Атии искупают многое. Постоянно вертится на кухне, где даже ночует. Несмотря на такое явное нарушение распорядка, спорить с поварихой желающих мало, - здоровье дороже.

Волкаций

Волкаций - Volcacius Неделю назад постучался в ворота имения Руфа и, заручившись покровительством Аматы, остался на какое-то время в поместье. Обладает неисчислимыми познаниями в гаданиях, ритуалах, экзотических обрядах, жизни Востока и еще множестве других областей. Кто-то считает его прохиндеем, кто-то странствующим философом и даже магом. Сам Волкаций лишь загадочно улыбается в ответ и гремит амулетами.

Скирт

Скирт - Skirtus Наемник, прибыл вместе с Валерием Руфом в имение во время внезапного ночного возвращения. По-военному немногословен, обладает острым мечом, впечатляющей мускулатурой, выправкой и суровым взглядом, причем в последнем может соперничать даже с Фурием. Заинтересовал остальных обитателей поместья еще и тем, что Валерий Руф раньше не заводил личных телохранителей и уж всяко не селил слуг на господской половине.

Веррий

Веррий раб Руфа - Verrius Rufi servus Раб, эпистат имения, правая рука и ставленник вилика. Все, что не может или не хочет делать Фурий, приходится делать ему. Все, что должно быть сделано в имении, по мнению вилика, должно быть воплощено им. Может, поэтому он молчалив и озадачен жизнью. Особым служебным рвением не блещет, хотя выстроить всех рабов в шахматном порядке при необходимости может за пару минут (для этого, как правило, оказывается достаточно двух волшебных слов «Фурий велел…»).

Тирон

Тирон раб Руфа - Tironus Rufi servus Немой раб-садовник, куплен Валерием Руфом в Риме для жены. Более "ценного" приобретения на своем веку не помнит даже Фурий - есть впечатление, что за 2 месяца работы Тирона в поместье было выкопано и закопано больше ям, чем за всю историю расширения виноградных и оливковых плантаций Руфов. Однако до сих пор покровительство сердобольной Юстины спасало ее чудаковатого и безмолвного раба от всех неприятностей. И даже от гнева вилика.