Уилл Конелли никогда не планировал стать профессиональным бойцом. Напротив, его привлекали профессии, требующие хорошего образования, достойных манер и полезных связей, хотя он не чурался спорта и еще в школе подавал надежды на ринге. Казалось, всё идёт прекрасно: семья всячески поощряла стремление юного Уилла к учебе в колледже, он был здоров, силён, амбициозен, но... но, как это часто бывает, вмешалась Судьба. Разразившаяся эпидемия испанки унесла жизнь маленькой сестрёнки Уилла, мать не смогла этого пережить и тихо угасла. Финансовый кризис лишил работы Донована Конелли, отца семейства, так что на предпоследнем году обучения в колледже Уилл оказался перед необходимостью искать деньги на учёбу.

Окончить колледж очень хотелось — преподаватели факультета журналистики хвалили статьи Уилла за остроту, злободневность, меткость метафор и свежесть наблюдений. Парнишка верил, что выбрал правильную дорогу в жизни, на которой его непременно ждёт успех. И вот вся тщательно выстроенная, пока что в мыслях, карьера журналиста, грозила рухнуть, так и не начавшись. Но острый ум и деятельная натура не позволили Уиллу сидеть, сложа руки. Он поставил на бокс.

Расовые стереотипы были еще сильны. Боксёров-афроамериканцев не пускали к боям за чемпионский титул, пока действующий чемпион Томми Бернс не согласился на поединок с боксёром-негром Джонсоном. У Томми Бернса была своя цена — 30 000 $. Этот канадец продал за сребреники свою гордость, как и честь белой расы. Публика никогда не простила ему того, что он позволил африканцу завладеть регалиями самого сильного человека в мире. 4 июля 1910 года Джеймс Джеффрис вышел на ринг против чернокожего Джонсона и потерпел сокрушительное поражение (технический нокаут в 15-м раунде). Призовой фонд этого боя, прошедшего в Неваде, составит беспрецедентную сумму — 101 000 долларов, 60% которой по взаимной договоренности получал победитель. Спортивная колонка в газетах пользовалась неизменным спросом, и Уилл даже пару раз что-то опубликовал на тему спорта.

Уиллу, который уже два года был чемпионом колледжа по боксу, вдруг пришла в голову идея заработать на подпольных боях, которые по слухам привлекали массу денежных мешков по всем Штатам. Однокурсник Уилла как-то побывал на одном из таких боёв и с восторгом делился впечатлениями — "Вот! вот где спорт настоящих мужчин, а не то, что у нас в колледже называют боксом! Видел бы ты, Уилл, как в четвёртом раунде..." — кричал он. Вспомнив об этом, Уилл подумал, что возможно это и есть единственный способ наскрести денег и окончить колледж. Он напряг все свои связи и знакомства, вытряс душу из того самого однокурсника, помахал перед чьим-то носом газетой со своими статьями и даже заплатил кому-то целых 50 долларов, и наконец его провели в один из клубов, "Железный кулак" кажется, в котором проводились подпольные бои.

Уилл был потрясён. То, что он увидел, мало походило на привычные ему элегантно-выверенные спарринги в колледже. Никого не заботили правила — ни алчущих крови зрителей, ни хозяина заведения, ни самих бойцов, в глазах которых читалось только одно слово "Убить!". Это было страшно, но это было ... сильно. Глухое желание настоящей битвы поселилось в душе Уилла, и он, уже не только ради денег, но и повинуясь какому-то древнему инстинкту, устремился к цели.

Немало времени ему понадобилось, чтобы уговорить хозяина того самого клуба выпустить на ринг студента-чистоплюя, которым тот считал Уилла. "Ты и двух раундов не продержишься, сопляк!" — хохотал хозяин, но слишком привлекательной ему показалась обещанная Уиллом статья в газете про заведение — только намеками, естественно, все в рамках приличий, однако у конкурентов никаких таких статей и в помине не было, и хозяин "Железного кулака" махнул рукой. "Ладно, хочешь, чтобы тебя отмутузили, — твоё дело. Но сначала статья, потом бой".

В тот же день Уилл, побуждаемый вдохновением, написал статью, воспевающую тёмную романтику мужского спорта, через неделю пристроил её через знакомого в третьесортную бульварную газетёнку, а через две недели положил свежеотпечатанный газетный листок перед хозяином "Железного кулака". А через три недели был бой.

Уиллу пришлось нелегко, хотя хозяин и выставил против него далеко не самого сильного своего бойца. Но... тот умел убивать, а Уилл нет. Пока еще нет. Публика, завидев на ринге ровное стройное тело интеллигента из колледжа, разразилась свистом и улюлюканьем. Очень уж непохож был Уилл на всех тех, кто сражался на этом ринге до него. На победу Уилла поставил только его приятель по колледжу, пришедший поддержать однокурсника, да хозяин — просто чтобы были какие-то ставки. 1:180.

-----

Сломанный нос затруднял дыхание, в голове плыл туман, но Уилл был счастлив. Победа! Его первая настоящая, по-взрослому жестокая, но победа! Ему досталась неслыханная по тем временам для дебютанта сумма — 2341 доллар. Не потому, что такова была обещанная хозяином награда, а потому что на него никто не поставил. Тёмная лошадка — вот как это называется на бегах. Незнакомые мужчины хлопали его по плечу и жали ему руку, разряженные девицы призывно улыбались, хозяин был доволен и пообещал устроить Уиллу еще пару боёв.

На следующий день Уилл оплатил учёбу до конца семестра, что-то наврав про причину своего истерзанного внешнего вида. Но сидя в аудитории, вдруг понял, что никогда уже не станет прежним — что-то в нём изменилось после того боя. Журналистика стала какой-то далёкой и не вызывала прежнего восхищения. И всё же, навещая на день благодарения отца, который всеми правдами и неправдами накопил на учебу сына жалкие 300 долларов, Уилл, сглотнув комок в горле, пообещал, что учёбу окончит во что бы то ни стало. Деньги у отца он не взял, взамен вынув из кармана свои 300 долларов со словами "Пап, ну что ты. Я сам зарабатываю уже. Да-да, статьи идут неплохо... Особенно про бокс. На учёбу мне хватит. Ты, главное, береги себя".

Так началась вторая жизнь Уилла. Днём он учился в колледже, успевая в перерывах писать статейки для невзыскательной публики — этим промышляли большинство старшекурсников, и хотя хитрые редакторы платили за такие опусы пару долларов, но это считалось хорошей практикой. Вечером Уилл шёл в "Железный кулак" тренироваться. Мастерство росло, к отшлифованным классическим приёмам добавилась хитрость, умение постоянно быть начеку и не ждать от противника соблюдения каких бы то ни было правил. Далеко не каждый раз Уилл побеждал, но со временем в этом суровом мужском мире его стали считать своим. Ставки теперь были 1 к 2, а то и 1 к 1. Зарабатывать удавалось не так много, но это были реальные деньги. В конце концов, диплом журналиста был получен, но жить впроголодь на тухлые журналистские гонорары Уилл не был готов, а знаменитостью, за росчерк пера который платят бешеные суммы, он пока не стал. Да и отец в последнее время чувствовал себя не очень... Уилл вынул из кармана отцовские часы, которые тот заставил сына взять в его последний приезд — мало ли?..

Как-то вечером, придя по своему обыкновению на тренировку, Уилл увидел кучу полицейских на входе в здание, которые его не впустили. Чуть поодаль белыми простынями было накрыто несколько тел. Толпа зевак, собравшаяся в нескольких метрах, шептала что-то о разборках мафии и о том, что теперь "Железному кулаку" уже не подняться. Так и случилось — клуб закрыли, и Уилл остался без работы. Несколько месяцев он тщетно пытался существовать на гонорары, писал статьи по ночам, днем обивая пороги редакций, пытаясь пристроить свои творения хоть за какие-нибудь деньги. Творения брали неохотно, голодных журналистов в Нью-Йорке было пруд пруди, но однажды ему улыбнулась удача — редактор одной из газет срочно нуждался в фотографе — новомодная фишка помещать фотографии в каждую статью имела успех, и он спросил Уилла, умеет ли тот фотографировать. Уилл соврал, что да, умеет, и фотоаппарат у него даже свой есть. Редактор порадовался, велел приходить назавтра к восьми с аппаратом.

Уилл до конца дня рыскал по Нью-Йорку, пытая перекупщиков, и разжился-таки неуклюжей конструкцией для фотографирования, за которую пришлось отдать последние деньги. Пытливый ум и азарт исследователя позволили ему освоить технику довольно быстро, и Уилл понял, что хотя зарабатывать больше, чем на статьях не очень получается, но сил при этом уходит в разы меньше. И впрямь, сфотографировал, отнес снимки в редакцию, и свободен.

Кто-то из поклонников "Железного кулака" свёл Уилла с хозяином другого бойцовского клуба под названием "Феникс". Этот клуб был классом повыше, ставки были побольше, но соглашаясь взять Уилла на испытательный срок, хозяин Фрэнк предупредил, что самодеятельность ему не нужна, а бои в его клубе заканчиваются так, как хочет он, Фрэнк, а не как попало. Уилл вспыхнул было, но вспомнил про отца и решил перекантоваться тут какое-то время пока не найдет местечка получше, где можно сражаться честно.

Ой, не зря древние говорили, что нет ничего более постоянного, чем временное...

Постепенно Уилл втянулся. Конечно, ему не нравилось, поправ собственное самолюбие, сдаваться тем, кто был заведомо слабее, но заработок был стабильным, что в такие трудные времена само по себе было наградой. Вместе с эпизодическими гонорарами за репортажами, можно было кое-что отложить, и Уиллу удавалось ежемесячно посылать хоть и небольшие, но такие нужные деньги отцу. Да и статьи писать ему никто не запрещал.

Всё изменилось, когда в клуб устроилась работать Джун. Скромная, но очень достойная девушка, которой казалось бы место в приличной цветочной лавке, однако, что-то её держало в Фениксе. Уилл так до сих пор и не решился об этом спросить и предложить помощь, если нужно. Между ними завязалась сдержанная дружба, и оба поддерживали друг друга как могли. Джун никогда не отказывалась помочь Уиллу с перевязками, которые требовались довольно часто. Очень часто. Каждый раз. Со временем парню стало стыдно проигрывать — ведь он ловил полный сострадания взгляд девушки как из-за спин жаждущих крови зрителей. И однажды, когда он очередной раз сдавался, она повернулась спиной и ушла.

Уилл лежал на ринге и умирал от стыда и горечи. А потом пришло решение — послать к чёрту Фрэнка с его продажным боксом, выиграть финал, взять призовой куш и вместе с Джун покинуть заведение навсегда. Оставалось только дождаться одного из решающих боёв, когда ставки будут выше обычного. Например, в пятницу в конце месяца.

***

В пятницу 12 июня, перед боем, Уилл первым делом заглянул в бытовку к Джун, собираясь переговорить с ней о своих планах, но не застал девушку. Странно, обычно она приходила по меньшей мере за час до боя навести последний лоск на зал. "Ладно, успею", — подумал Уилл, направляясь в раздевалку.

Первый и второй раунды прошли как обычно. Уилл понимал, что мало одной сноровки, тактику и стратегию еще никто не отменял. Удары, которые он наносил, должны были измотать противника, здоровенного рыжего ирландца, весящего, по меньшей мере, фунтов на 20 больше Уилл. В третьем раунде Уилл даже позволил довольно ощутимо себя задеть, отметив про себя, как наливается тупой радостью эта гора мяса, впрочем, уже изрядно измотанная. Уилл решил было, что пора заканчивать, хотя хозяин всегда высказывал недовольство, если бои были слишком короткие. Однако, сегодня зрители вели себя на редкость паршиво. Какой-то русский в первых рядах, по видимости, поставил на рыжего, потому что ему очень не понравилось, как Уилл блокировал очередной апперкот. Он явно перебрал со спиртным, так как выражать свои эмоции эмоциональными русскими выкриками ему надоело, и он с силой размахнувшись метнул свой стакан с недопитым виски прямо на ринг. Стакан, пролетев через всю площадку, ударился о столб канатного ограждения и разлетелся на мелкие осколки, но этого русскому показалось мало, и он полез на ринг самолично. Рефери ничего не оставалось, как прервать бой свистком и объявить перерыв. Уилл не стал смотреть шоу с выдворением русского из зала, сразу отправившись в раздевалку — он успел наступить на пару мелких осколков. В раздевалке парень махом выпил половину бутылки воды, остальное вылил себе на голову — нужно, чтобы сознание было ясным. Потратив пару минут на изъятие осколков из стопы, Уилл зажал в руке отцовские часы и сел на дощатую скамью, постаравшись отвлечься. Он думал о том, что будет, когда они с Джун начнут новую жизнь. Неважно, согласится она выти за него замуж или нет, главное, что она будет рядом, и никакие Фрэнки с липкими взглядами не будут ошиваться поблизости.

Время перерыва пролетело незаметно, и Уилл, положив отцовские часы в самый дальний карман, не торопясь, двинулся к залу. У входа в зал он наконец-то увидел Джун, обрадовался. Она скользнула по нему взглядом и рассеянно улыбнулась. Уилл начал говорить ей о том, что у него есть к ней серьезный разговор, так что если после боя она уделит ему несколько минут, он будет очень рад. Девушка слушала невнимательно, и хотя в конце его не совсем понятной тирады утвердительно кивнула головой, ему показалось, что мысли её заняты чем-то другим. Джун мягко коснулась Уилла ладонью, подбадривая, и вернулась к наведению порядка. Он видел, как она смахнула крошки с пары столиков, собрала пустые стаканы и покинула зал. Тут его отвлёк кто-то из болельщиков — как обычно со снисходительными советами дилетанта. Сжав зубы, Уилл выслушал всю эту чепуху и прошёл наконец к рингу, сопровождаемый уничижительными криками со всех сторон.

Пятый раунд длился недолго. Уилл не стал продолжать затянувшийся балет, на третьей минуте прямым хуком слева послав ирландца далеко и надолго — в нокаут. А дальше началась чертовщина.

Возмущенные игроки, обманутые в своих ожиданиях, ругались и костерили клуб и его хозяина на всех языках мира (звучало даже что-то по-китайски). Однако, бой закончился как раз вовремя — полицейская облава на подпольно торгующих спиртным на этот раз удостоила своим вниманием "Феникс". Фрэнк, разгорячённый боем, в сердцах как-то неправильно ответил сержанту, за что и был препровождён в участок прямо из своего кабинета, оставив служащих и гостей в смятении и замешательстве.

Персонал клуба "Феникс" не знал, что и думать, тем более, что хозяин, Фрэнк, субботу и половину воскресенья провёл в полицейском участке. Вернулся он оттуда злой, как чёрт, и сразу же вызвал к себе весь немногочисленный штат клуба. Минут пять он исподлобья рассматривал свой немногочисленный штат, и наконец произнёс: "Желающие кормить рыб в Гудзонском заливе есть?" Никто не отозвался, поэтому он продолжил: "Наши друзья", — при этом Фрэнк многозначительно обвёл взглядом присутствующих, — "очень недовольны пропажей денег, которые я должен был передать самому боссу после боя в воскресенье". Молчание стало угнетающим, и Фрэнк добил; "У них мало терпения, но имеется большое желание закатать чьи-нибудь ноги в тазик с цементом и отправить кормить рыб в заливе".

Хозяин клуба потёр переносицу указательным пальцем и опустился в кресло. "В общем, у нас пропали деньги. Много".

***

В понедельник 15 июня у Уилла была другая работа, та, о которой он не привык говорить в клубе. Весь город говорил о процессе над Меером Лансом, главном юристе мафии. Все криминальные авторитеты Нью-Йорка должны были явиться на суд в качестве свидетелей. Поэтому с самого утра перед зданием суда толпилось множество репортеров и фотографов, не говоря уже о простых зеваках.

Уилл, конечно, мог протиснуться в первые ряды и оттеснить коллег – кулаки позволяли, однако он нашел более интересный ракурс, который должен был получиться благодаря хорошей оптике в его аппарате. Он решил снимать с крыши дома всю площадь, чтобы показать, как резонансное дело собирает толпы сограждан у суда. А еще можно было приблизить объектив камеры так, чтобы увидеть через открытое окно, что происходит в зале заседаний.

Напротив суда стояло 12-этажное здание, а сбоку от него небольшой переулок, где за мусорными баками располагалась внешняя лестница прямо на крышу. Уилл прямо воспользовался ей. Он сделал несколько эффектных кадров, был собой доволен и только теперь ждал окончания заседания, когда подсудимого выведут под конвоем из зала суда.

Суд начался в 10 часов утра, и прошло уже два часа с начала заседания. Уилл периодически заглядывал в стоящую на штативе камеру и искал интересные кадры. Внезапно, он почувствовал чье-то присутствие сзади, и уже через миг чьи-то мощные руки навалились на него. Однако натренированная быстрая реакция позволила ему использовать этот миг, чтобы сгруппироваться и удержаться на ногах на краю крыши. Ненадолго. Камера опрокинулась. Уже через несколько секунд Уилл и его неизвестный и все же чем-то очень знакомый соперник в черной балаклаве покатились по крыше, пытаясь друг друга задавить, удушить. В какой-то момент они оказались на краю крыши, но почувствовав близость бездны, покатились в другую сторону, к лестнице. Борьба продолжалась, противник не уступал. Что-то зашуршало по поверхности крыши и упало вниз. В какой-то миг противник оказался сверху и мощным кулаком нанес Уиллу последний удар.

Уилл очнулся все так же на крыше. Внизу раздавались какие-то хлопки, крики и визги людей. Рядом валялся штатив. Увы, камере с дорогим объективом пришел конец. Уилл подполз к краю крыши. Всю площадь заволокло густым дымом, из первого этажа здания напротив выбивались языки пламени.

И тут где-то в районе парковки раздался мощный взрыв.

СТ: журналистская деятельность