Харди был сыном мясника, не удивительно, что он получил это прозвище. С раннего возраста, практически будучи молочным поросенком, он научился одним движением резать глотку и быть глухим к жалостливым повизгиваниям. Свою жизнь до армии Харди обычно называл одним словом — скотская. Он работал на скотобойне, а вечером напивался до хрюканья. Свое прозвище Свинья-Харди получил еще тогда. Сколько теплых зловонных субстанций утекло с того времени… Впрочем, Харди не любил вспоминать те годы. Если бы он вздумал написать автобиографию, то начал бы, вероятно, со службы на флоте. В то время в сухопутных войсках империя особо не нуждалась, поэтому всех новобранцев, включая столь далеких от моря, как Харди, сгоняли в порты, где они начинали осваивать матросское дело с погрузки пушек и ядер на только что сошедшие с верфи корабли. Харди выпало сомнительное счастье служить вместе со своими односельчанами, поэтому прозвище Свинья перекочевало и в казармы. Впрочем, Харди никогда не был особо сентиментален и был не прочь поломать слишком длинные носы и укоротить слишком длинные языки.

Тем временем обучение молодых матросов продолжилось уже на палубе, правда пока еще на причале. Новоиспеченные матросы учились драить палубы и обращаться с парусами, забираться на канаты и вязать узлы. Потом закрутилось-завертелось. Их учили рукопашной, драке на коротких абордажных саблях и стрельбе из мушкетов. Искусству стрельбы из пушек не учили — на то были отдельные подразделения.

Было тяжело, но не тяжелее, чем на свиноферме. Парень понял, что если он здесь проявит себя, то, возможно, ему не придется возвращаться на скотобойню. На море всегда нужны люди. Особенно сильные и умелые. Силы ему было не занимать, а умения методично вколачивали по 18 часов в сутки.

Харди проявлял упорство, стойкость и просто нечеловеческую работоспособность. И уже во время первого плаванья удостоился чина старшего матроса, заткнув за пояс всех, кто кликал его Свиньей. Без малого за год службы он дослужился до мичмана. Это был потолок — дальше шли офицерские чины, а денег на обучение в военно-морских школах у него не было. Но и мичманом он мог в полной мере проявлять свои организаторские и управленческие способности. Что и говорить о том, что телесные наказания он предпочитал применять собственноручно. Особенно в адрес тех, кто именовал его Свиньей. А таких, как ни странно, стало только больше. Хотя что тут странного? Каждый третий на судне точил на него зуб. Это учитывая, что первый хотел его покалечить, а второй просто убить. Но командиры поощряли методы Харди, ведь дисциплина на судне стояла жесткая.

После окончания срока службы Харди остался на сверхсрочную. Теперь он получал зарплату и за пару лет накопил на офицерскую школу, но обучение давалось очень тяжело. К наукам Харди оказался не способен. Но все же вышел из стен академии с лейтенантскими лычками. И вот тут случился казус. По распределению он попал боцманом на корабль, где капитаном был некий Гармадо — капитан 3-го ранка его Императорского величества. И вот с этим капитаном Гармадо лейтенант Крам кардинально не сошелся характерами. Им не находилось места на одном корабле. Они все время норовили сжить друг друга со света и несколько раз чуть не убили друг друга. В конце концов лейтенанту Краму повезло. Он вышел из этой небольшой войны победителем с трофейным ухом капитана Гармадо, но сам чуть не загремел на эшафот. В конце концов суд сменил смертную казнь на исправительные работы и разжаловал лейтенанта. Кто-то вспомнил, что Харди когда-то работал на скотобойне, и в свете новых событий к нему привязалось новое прозвище Харди-Мясник. Харди был не прочь эволюционировать на другую сторону разделочной доски, поэтому новое прозвище он одобрил и зачастую представлялся только им. Добросовестно отмотав срок Харди не стал предпринимать попыток вернуться в военный флот и пошел в наем вольным матросом.

Тут все было проще — не нравится тебе капитан — сходи на берег и ищи другую работу. Но с другой стороны и дисциплина была похуже, а это Харди всегда раздражало. Но, слава Богу, до отрубленных ушей дело пока не доходило. И Харди заскучал. Во время службы на флоте он успел привыкнуть к учениям и боевым вылазкам, к каждодневным тренировкам и спаррингам. На гражданской службе ничего этого не было. Были только деньги и возможность их заработать. И этих возможностей было гораздо больше, чем на военной службе. Харди не чурался никакой работы. Успел он и контрабандистом побыть и вышибалой долгов у одного знатного ростовщика. Кстати, это знакомство с ростовщиком принесло ему в дальнейшем немало неприятностей. Был он и партнером одного восточного купца — плавал с ним в заморские края и привозил диковинные товары. Именно эти партнерские отношения и приносили основной доход.

Так или иначе, но мал помалу Харди скопил неплохое состояние и вместе со старым приятелем они купили, наконец, корабль. Приятель хоть и был на бумаге владельцем большей части корабля, но сам не очень любил море и занимался сбытом. А Харди стал полноправным капитаном практически собственного корабля. И это было колоссальное достижение для сына мясника.

Но вместе со стремительно расширившимися горизонтами также стремительно уменьшилась и уверенность Харди. Теперь он не зависел ни от кого. Все ветра в распоряжении, плыви куда хочешь, торгуй чем хочешь. Вот только Харди не знал куда плыть и чем торговать. Он пару раз прибивался к каравану торговых судов и возил то же, что они, но это было неимоверно скучно. Гораздо веселее было наводить порядок на корабле и дисциплину среди команды. Сначала от нечего делать, а потом и из спортивного интереса, но начал обучать матросов тонкостям военного дела и боевых искусств. Те, кому это не нравилось сходили на берег, другие наоборот просились в команду. Со временем собрался довольно боевой экипаж. А потом Мясник-Харди узнал о том, что большая часть экипажа — это бывшие контрабандисты, разбойники и пираты. Узнал он об этом, когда на корабле подняли бунт.

Однако в команде нашлось немало и сторонников Мясника-Харди, среди которых, кстати, тоже оказалось достаточно головорезов. Разразилась жестокая бойня. Бунт удалось подавить, хоть и с большими потерями. Харди не стал доводить дело до суда, а образцово-показательно казнил смутьянов собственноручно, заработав в глазах верных матросов еще большего авторитета. А потом состоялся разговор с видавшими виды морскими волками, где Мяснику-Харди подробно разъяснили особенности субкультуры морских разбойников, ознакомили с несколькими вариантами пиратского устава, уточнили, что он может этого устава вообще не придерживаться и написать собственный и рекомендовали еще нескольких толковых людей, которые могли бы помочь раздобыть порох, оружие или скупить краденое.

Эта наука давалась Харди гораздо легче, чем навигация, история и картография. Он быстро понял, откуда дует ветер и присоединился к Гильдии Свободных Пиратов. Возможно, это в скором времени стоило бы ему пенькового галстука, ведь известно, что пираты, даже самые везучие, долго не живут. Но неожиданно Харди подвернулся такой козырь, что он не смог удержаться от соблазна ввязаться в игру. Военные вышли на него сами, вероятно, они все это время следили за ним. Пожурили за связи с контрабандистами и напомнили, что самосуд над бунтовщиками расценивается как убийство. А также предложили забыть обо всем этом и озадачили Харди каперским контрактом на три года.

В это время имперскому флоту нужна была поддержка. Вроде бы между мировыми державами установилось хрупкое перемирие, во время которого стороны залечивали раны и подтягивали резервы. В этой ситуации Императору были нужны каперы, которые будут грабить и топить британские суда притворяясь обычными пиратами. На самом же деле за каждый потопленный, ограбленный или захваченный британский корабль капер получал вознаграждение. А если он доживал до срока истечения контракта, то отхватывал в конце солидный кусок из казны Империи. Помимо прочего Империя через подставных лиц обеспечивала порохом и пушками.

Разумеется, Харди подписал контракт. Тем более, что альтернативой была виселица. И понеслась. Харди был довольно успешным капером. Три года пролетели незаметно, многие боевые товарищи отправились кормить рыб. А Мясник-Харди был жив и целехонек. Несколько шрамов не в счет. А уже на исходе срока контракта в одном из портов, когда он пополнял команду после тяжелого боя, к нему подошла девушка и попросилась в команду. Харди поднял ее на смех. Он, конечно, слышал о женщинах-пиратах, но был невысокого мнения о них. Да и женщин на борту он не терпел. Тем более в собственной команде отборных головорезов. Но девушка не унималась и назначила Харди дуэль. Теперь уже смеялись все в таверне. Может быть дело кончилось тем, что товарищи Харди просто вышвырнули бы ее из заведения, если бы в пылу она не имела неосторожность задеть Харди лично. Оскорблений он никогда не терпел, поэтому решил положить этому конец собственноручно. Он встал, приблизился, занес руку для удара и мгновение спустя оказался на полу. Юркая девушка увернулась и уложила его подсечкой. Теперь уже смеялись над ним. Вскочив, Харди набросился на мерзавку, но снова схватил пустоту и пара ощутимых ударов (причем гордость страдала больше всего) и он снова оказался на полу. С этим нужно было кончать. Ослепленный яростью он выхватил нож, а после была чернота. Когда Харди пришел в себя голова жутко трещала. Он огляделся и заметил обидчицу, которая весело щебетала с его приятелями. Такая хрупкая, изящная и совсем не похожая на борца. Ее смех и улыбка подействовали на Харди как-то странно. Он долго не мог отвести взгляд, пытаясь собрать в кучку растекающиеся мысли. Должно быть, он еще не совсем отошел от нокаута, поэтому когда девушка обратилась к нему снова, он не колеблясь согласился взять ее в команду.

Позже он наводил справки, но безрезультатно. Девушку никто не знал. Было ясно, что к корабельной жизни она не привычна. И ее стиль борьбы не походил ни на что. Она не нападала первой. Она провоцировала, вызывала удар на себя, притворялась не защищенной и не готовой к атаке, но потом молниеносно уклонялась и совершала несильный, но точно выверенный тычок. Или давала противнику по инерции упасть самому, мягко направляя и ускользая от удара. Сабли она не любила, но кинжалы в ее руках были неотразимым оружием. Она представилась Гидрой. По ее словам гидру невозможно убить — она умеет восстанавливаться. Кажется, Харди был последним в команде, кто понял, что капитан Мясник по уши втрескался в Гидру. Впрочем, она отвечала взаимностью и однажды после боя сама явилась в его каюту. С тех пор они начали жить вместе.

Харди понимал, что Гидра ненавидит англичан. Она жаждала мести, но после первой же битвы ее пыл угас. Видимо, ей никогда раньше не приходилось убивать. В последующие битвы она уже не лезла на рожон, а лишь прикрывала пути отступления. Но ни в моменты близости, ни во время последующей совместной жизни она не рассказывала о своем прошлом. Даже своего настоящего имени никогда не называла. Харди и не стремился залезть в душу. Захочет — сама расскажет.

Тем временем срок контракта истек, а так как теперь все мысли Харди были заняты Гидрой, он не стал его продлевать и распустил команду. Теперь ему было что терять. Он впервые начал опасаться и за свою жизнь и за чью-то еще. Корабль пришлось тоже продать — слишком примелькался он в пограничных водах. Накопленных денег хватило бы на безбедное существование хоть до старости. Харди хотел было купить особняк и утопить возлюбленную в дорогих подарках, но та отговорила его. Было бы не разумно афишировать свое богатство. Могут возникнуть вопросы. Да и личность Мясник слишком приметная — надо бы лечь на дно и поселиться где-нибудь вдалеке. Так и решили.

Был и еще один неприятный момент, о котором Харди не стал говорить даже Гидре. Испанцы намекнули, что будут присматривать за ним куда бы он не уплыл. И в его интересах продолжить работу на Империю. Впрочем, эта работа была не пыльная. Надо было поселиться в одной из английских колоний и присматривать что да как. И сообщать обо всем интересном испанским агентам. Выбор колонии оставался за Харди.

Он и выбрал, правда, озвучил своим работодателям совсем другой остров. А выбрал он самую отдаленную точку из всех возможных. Крохотный островок на который испанцы не позарились бы даже имя лишние корабли и время. Харди с Гидрой обвенчались. При венчании она назвала имя Ментис Горманес. Вымышленное, насколько понял Харди. Но это имя вписали в документы. Теперь она была Ментис Крам. Сокращённо Менни.

Менни и Харди отчалили от берегов Испании тайно, пользуясь услугами старых приятелей Харди — контрабандистов. В одном из нейтральных портов они постарались затеряться в толпе и по суше переехали в другой порт, чтобы даже приятели не знали пункта назначения. В этом порту они сели пассажирами на корабль до Карибского моря, а уже здесь, пользуясь услугами рыбаков, добрались до острова, притворившись местными. Всеми этими манипуляциями Харди старался сбить возможных преследователей, как испанцев, так и англичан, со следа.

Остров Предначертания представлял из себя недавно созданную колонию. Единственный город был населен не густо. Люди здесь жили небогатые, если не считать десятка богатеев. Харди и Менни отнюдь не стремились показать свою состоятельность и сделали вид, что все свои сбережения потратили на покупку виноградных плантаций. Какой-то фермер разбил их на острове и даже заложил винодельню, но, видимо, не смог поставить производство на широкую ногу. Земли, дом, винодельня и полдюжины рабов достались практически за бесценок.

Но деньги творят чудеса. Харди и Менни достроили дом и винодельню, обновили рабочий коллектив новыми рабами, наняли винокура, агронома и экономку, и дело пошло на лад. За несколько лет продукция нового бренда «Харди и Менни» прочно вошла на местный рынок. Вино было в меру дешевым и в меру крепким. Уж в чем в чем, а в вине Харди знал толк. Но не менее хорошо дела шли и у соседа-конкурента с тростниковыми плантациями и производством рома. Он где-то нашел талантливого управляющего, который буквально чудеса творил.

А потом случился тот памятный день.

(гроза, налет испанцев с обысками, в скором времени соседский управляющий выкупает тростниковые плантации и налаживает фабричное производство рома, дела идут на убыль).

Харди и Бони собираются поправить положение, похитив Луагретту.

Как только утром 28 декабря по Лас-Пегасу пронесся слух о прибытии бригантины Валтимуса Трея, Луагретта вскочила на коня и помчалась за город.

Где-то после полудня Луагретта, проезжая мимо владений фермера-винодела Харди, зашла к нему в дом, выпить воды и напоить коня. Это была непростительная оплошность. Здесь Луагретту обнаружил Фарлон, чернокожий охранник губернатора, также заехавший утолить жажду.

- Мисс Мальдегор, - укоризненно сказал он. – Я вас везде ищу, ваш отец гневается, требует, чтобы вы были на обеде в честь прибытия вашего жениха.

- Знать не знаю никакого жениха! – резко ответила Луагретта. – Пусть сам за этого старого перечника замуж выходит! Или же тебя за его замуж выдает!

Фермер и его жена громко хихикнули, но Фарлону было не до смеха.

- Мисс Мальдегор, пожалейте хотя бы меня. Знаете, как мне от вашего отца достанется, если я вас не найду. Обед – это просто обед. Никто вас замуж между супом и жаркое не выдаст. Но вы по крайней мере объяснитесь.

Луагретта задумалась.

- Ладно. Уговорил. Схожу на обед, но я там им все выскажу.

И вслед за Фарлоном Луагретта поскакала  к дому.

- Малютка выходит замуж? – усмехнулась Бони Крам.

- Как видишь, - ответил ее супруг. – И я слушал, что у жениха ее, говорят, очень много денег, даже больше, чем у папочки.

Глазки Бони заблестели.

- Ой, Харди-Харди, - засмеялась в голос она. - Чую я, к чему ты клонишь. Не пришло ли время осуществить наш давний план?

- Какая ж ты у меня сообразительная, именно к этому я и клоню.

Чета уже давно вынашивала план похищения дочери губернатора с целью выкупа, однако для такой операции нужно было выбрать нужное время. Лучше всего было дождаться прибытия на остров сразу нескольких больших торговых судов, а лучше судов контрабандистов или того лучше – пиратских. Тогда никто бы и не подумал, что похищение организовали свои, а полученный выкуп никто бы не стал искать на острове. С пиратами же никто связываться бы не стал, а что до контрабандистов, то, как слышал Харди, губернатора с ними были какие-то свои дела, и он вряд ли бы пошел на конфликт.

- Поеду-ка я, прослежу, что у нас в городе и в порту делается, - сказал Харди. – А заодно и нашу бутылочку возьму.

Бутылочка, о которой он говорил, была особенной – это был чистейший ром собственного производства из лучших запасов. Только в ром этот было также подмешано сильное снотворное.

 31 декабря

Время шло, Менни и Хард ждали. Их удивляло, что до сих пор Мальдегор не поставил на уши весь гарнизон. Неужели ему настолько безразлична дочь, что он не заметил ее пропажи? И почему молчит знатный жених?

Как бы там ни было, но настало время похитителям заявить о себе.

У ночь на 28 декабря супруги готовили очередную партию мяса для поставки  в город. Это был удобный случай передать требования о выкупе губернатору, не вызвав особых подозрений. Послание было решено прикрепить к камню и перекинуть через ограду губернаторского сада. Ментис заметно нервничала.

- Ты уверен, что тебя никто не увидит? - спросила она мужа. – Я жалею, что мы решились на эту авантюру.

- Ну волнуйся, - ответил Хард. – Бросить камень я смогу без проблем. Только сегодня мы за выкупом, если он будет найден, в любом случае не пойдем. Наверняка нам устроят засаду. Завтра же сообщим губернатору, что наблюдателей мы заметили и что, если он хочет увидеть свою дочь живой, он должен засаду снять. Тогда и пойдем получать наше золото.

Менни нехотя, но согласилась с мужем.

После этого супруги сели в повозку и отправились в город. К 6 часам утра они уже разгружались в мясной лавке. И пока Менни разговаривала с мясником, Хард пробежал к дому губернатора и перекинул послание через ограду в том месте, где рос самый красивый цветник. Теперь измятые растения трудно будет не заметить.

  Харди и Менни не пошли за выкупом.

И у них алиби, потому что к ним заходил Горк и видел их дома.

А потом случился страшный ураган