Бартоломео Конгрализ был талантливым архитектором. Он мог войти в историю искусств как автор грандиозных соборов и дворцов, если бы по молодости лет не связался с дурной компанией. Его друг детства Бертли Слимс скатился по наклонной и попал в цепочку контрабандного сбыта краденых вещей. В свои дела Бертли его не впутывал, но круг их общения был тесный и однажды Бартоломео тоже оказался впутан в историю с контрабандой. Он был не готов отвечать по законам, да и продолжать общаться с контрабандистами не хотел, но ему мягко намекнули, что теперь он слишком много знает.

Бартоломео бежал из Старого света. Подальше от своих приятелей и сыскной полиции. К тому времени у него уже была своя контора по проектировке зданий и некоторый опыт организации работ по строительству.

Свой новый дом он нашел на другом конце света на только что открытом острове. Здесь собирались основать колонию, а, значит, работа строителя и архитектора была бы кстати.

Бартоломео быстро нашел общий язык с новоиспеченным губернаторам. Достаточно было показать ему чертежи, чтобы тот отдал все полномочия по организации работ новому архитектору. Денег из казны на поднятие колоний тогда выделяли достаточно, а камни для строительства и железную руду можно было добывать на острове.

Бартоломео Конгрализ беззаветно любил свое детище. Конечно, роскошных дворцов здесь не было, это были бы ненужные излишества в этом захолустье, но резиденция губернатора, маяк, церковь и форт получились превосходными. В планировке города нашлось место и для души. В отдаленной от суеты портовых кварталов был разбит небольшой парк с ручьем, беседками и большими солнечными часами.

Строительство шло не спеша, ведь население Лас-Пегаса никогда не было таким уж большим. Кое-кто считал, что и столь масштабный проект не столь нужен для такой маленькой колонии. Зачем окружать город стенами со всех сторон, если достаточно укрепить со стороны моря? Но Бартоломео не желал вносить никаких корректив. Планировка города была идеально выверена, все имело свое место и свой смысл.

Дольше всего строился форт. Он возвышался на скале и доставка материалов и само строительство было сопряжено с определенными рисками и неудобствами.

И вот тут то и случилось то, чего Бартоломео Конгрализ опасался больше всего. Среди новых переселенцев оказался его старый знакомый, один из тех, что считал, что архитектор слишком много знает. Бартоломео снова оказался на крючке, но он уже не мог покинуть остров, он слишком привязался к нему, к тому же статуя для центральной площади над которой он работал последние пять лет еще не была готова.

От старого приятеля пришлось откупиться, но не золотом, а делом. Он пожелал, чтобы в форте был секретный ход, который помог бы сбежать из одной из камер. Для этих работ были выбраны те, кто точно не проболтается. Так Бартоломео узнал всех контрабандистов, которые в то время населяли остров. Работы завершили быстро, остальные люди участвующие в строительстве ничего не заметили. Контрабандисты основательно обосновались на острове, а Бартоломео практически стал отшельником. Он стал жить на только что достроенном маяке и почти не покидал его. Форт по его чертежам достроили без него.

В одинокой жизни Бартоломео было два просвета — творчество (закончив с городом он стал увлекаться резьбой по камню) и переписка со старым приятелем Бертли. Бартоломео рассказывал ему об острове, а тот о странах где побывал. Ничего предосудительного в этих письмах не было. Бартоломео не знал чем сейчас занимается его старый друг, знал только что он много плавает.

И вот спустя почти 20 лет его пребывания на острове его старый приятель навестил его. Он представился вымышленным именем. Теперь это был Фернангон Брутер, из чего Бартоломео заключил, что с законом тот по-прежнему в сложных отношениях. Однако Бертли явно желал остепениться и порвать с прежней жизнью. Он устроился управляющим на одну из плантаций и целиком посвятил себя этой работе, почти не бывал в городе, да и с Бартоломео общался мало. Впрочем, и пары встреч в месяц после долгих лет разлуки обоим хватало.

Жизнь смотрителя маяка неспешна и размерена. Бартоломео Конгрализ был уважаемым человеком. С ним при встрече здоровался сам губернатор, приезжие глазели на него как на достопримечательность. «Человек построивший Лас-Пегас» — так его звали. Он получал хорошее жалование как смотритель и неплохую пенсию, был почетными гражданином города, да и вообще не имел причин жаловаться. Но все равно он был одинок. Он чувствовал, что старость уже близко. Он и выглядел старше своих лет, а ведь они с пышущим жаром и здоровьем Бертли почти ровесники.

Бартоломео стал заходить в церковь. Он не был особо верующим, да и вообще островитяне были не слишком религиозными. Церковь почти все время стояла пустой. Только на воскресные службы собирались женщины и почетные мужья для которых это была рутинная обязанность, дань обычаю.

Бартоломео помогал священнику ухаживать за его больной женой Лозанной, пока та не скончалась. Падре нежно любил свою жену. Любовь эта была чистой и такой трогательной, Бартоломео никогда не видел такой. Священник даже церковный колокол назвал именем жены. Теперь Бартоломео не мог случать колокольный звон без слез на глазах. Сам Бартоломео всегда был одинок и сейчас искренне сочувствовал чужой беде.

Тем временем у Бертли дела шли в гору. Он выкупил хозяйство у прежнего хозяина, завез еще рабов и расширил плантации. Нанял он и старого друга для строительства нового завода по производству рома. Совместными усилиями получилось настоящее чудо. Бартоломео сам разработал и внедрил новые технологии очистки и вакуумной обработки сырья. Благодаря невиданным доселе технологиям ром получился высочайшего качества. В награду Бартоломео получил от старого друга бутылку из первой партии. Бертви взял с него обещание, что тот откупорит бутылку только на поминках Бертли.

Новый ром озолотил приятеля. Он наладил поставки в Старый свет и стал почетным гражданином острова. Ничто не предвещало беду, но Бертли все равно боялся, что длань правосудия настигнет его. Своими страхами он поделился с Бартоломео. Путаясь успокоить друга, смотритель рассказал о тайном ходе, который поможет сбежать Бертли, если его все-таки арестуют.

И вот это случилось. Бертли оказался замешан в потасовку, в которой пострадали солдаты, патрулирующие город. Бартоломео не знал насколько все серьезно. Слышал лишь, что приятеля обвиняют в колдовстве, а значит, его ждет суд. Магия считалось преступлением едва ли не хуже контрабанды, и если контрабандистов ждала каторга или повешение, то уличенных в колдовстве увозили в Старый свет. Их судил орден охотников за ведьмами — нечто среднее между церковью и тайной полицией. Бартоломео не знал точно, что ждало несчастных, но говорили что это участь похуже смерти.

Оставить друга в беде он не мог, поэтому с наступлением темноты он отправился к форту. Вход в тайный туннель обнаружился на прежнем месте. Он был довольно хорошо спрятан и, судя по тому, с каким трудом подался механизм, им так ни разу и не воспользовались. 

Бертли уже ждал его. Вход в туннель из камеры было не открыть. Он был незаметен, иначе его могли бы обнаружить раньше. Оказавшись на свободе, друг поблагодарил Бартоломео и заверил, что теперь все в порядке и дальше он справится сам. Бертли скрылся в темноте, а Бартоломео поплелся обратно к маяку. Ему было о чем подумать. Раньше его могли обвинить лишь в сомнительных связях и делах давно минувших дней, но сейчас он организовал побег заключенного.

СТ:

Давняя связь с контрабандистами.

Секретный ход и те, кто его строил.

Помощь в побеге друга.