Индейское племя Макчапу испокон жило на отдаленном острове, вечно окутанном туманами, наверное, с тех времен, когда грозный бог Грорун сотворил Небо и Море, а затем с помощью гарпуна подцепил морское дно и вытащил его под солнечный свет. И едва только водоросли превратились в джунгли, а рыбы на извлеченной суше стали зверями лесными, Макчапу выбрали себе вождя, тогда как сам  Грорун выбрал себе шамана. Так и повелось в племени: два рода правили и решали, как людям жить — вожди, ведущие свою родословную от первого вождя Почмака, и потомки первого шамана Куручи.

Все это легенда, которую племя хранит в веках. Возможно, в эту историю с течением времени вкрались неточности, но суть ее никем из индейцев не подвергается сомнению.

Это уже потом из-за моря на остров пришли чужаки с белым цветом кожи и основали свое поселение. Макчапу, простодушные и дружелюбные по своей природе, в силу отдаленности острова многие столетия не знавшие войн, приняли чужаков спокойно и уступили им прибрежную полосу. Ведь Макчапу и так любили жить под покровом леса, избегая открытых мест, а белые, наоборот, сторонились джунглей и пугались обитавшего в них зверья. К тому же от пришельцев индейцы узнали много интересного, обрели новые навыки, а также наладили с ними простенький товарный обмен. Впрочем, частыми эти контакты назвать было сложно. Разве что за единственным исключением — вождь Макракта всегда желанный гость в доме губернатора Тильнберри Мальгедора. Еще бы! Ведь жена губернатора — его родная сестра.

В том самом месте, где Грорун зацепил гарпуном морское дно, высится гора, а там, где крюк прошил землю, до сих пор видна дыра. Дыра эта открывает вход в пещеру, где спрятан идол Гроруна. Никому из членов племени не позволяется приближаться к идолу, зал, в котором находится за железной дверью, заперт на замок с секретом. Общаться с идолом позволено только представителям шаманского рода. Даже вождю путь в пещеру закрыт. Правда, для обычных членов племени с главного идола сделано множество уменьшенных копий. Именно эти идолы используются во время праздничных ритуалов, к ним обращаются Макчапу в повседневной жизни. Считается, что копии с идола также несут в себе силу божества. Но шаману ли не знать, что истинная сила сосредоточена в камне, находящемся в пещерном храме.

Макракута, как и все его предшественники, принадлежавшие к великому роду вождей, избранному народом Макчапу тысячелетия назад. Традиционно в племени Макчапу было две власти — общинная и духовная, вожди и шаманы. И две эти власти не могли никогда ужиться меж собой. Род вождей стремился к приобретению новых территорий, расширению влияния. Шаманы же наоборот, призывали к простоте и всячески препятствовали быстрому развитию Макчапу.

Однако в этот раз вышло по-другому.

В детстве сыновья шамана и вождя — Чукураки и Макракута — были добрыми друзьями, чем вызывали неприкрытое недовольство обоих отцов. Мальчишки вместе играли, повзрослев, вместе охотились и выполняли общинные работы. Когда обоим было по четырнадцать, шаман объявил, что на праздник Гроруна возлагать дары к подножию ритуальной статуи будут самый сильный юноша и самая ловкая девушка. Самым сильным будет тот, кто добудем на охоте большего зверя, а самой ловкой та, кто изловит самую быструю птицу. Среди девушек своей ловкостью выделялась Антика — умница и красавица, что было еще одним стимулом для юношей Макачапу выиграть состязание на охоте.

Макракута твердо был намерен выйти победителем большой охоты. Кто, если не он — сын вождя? Юноша и в самом деле, не смотря на возраст, был отличным охотником. Часами он мог выслеживать зверя, подбираться против ветра, выжидать время ради оного единственного момента, когда верная рука нанесет разящий удар. Один. Макракута убивал одним броском копья крупного кугуара. Просто надо было получше прицелиться и послать оружие точно в основание черепа хищника. Когда вождь объявил начало охоты, Макракута даже не сомневался в том, кто составит компанию на праздновании в честь Гроруна прекрасной Антике. Юноша отправился в глубь джунглей, туда, где обитают свирепые кугуары. Зверя он заметил быстро, но никак не удавалось занять ту позицию, из которой он нанесет свой коронный удар. Тише воды Макракута крался за хищником. Вот он — удобный момент! Макракута  замахнулся и метнул копью, целясь в шею кугуара. Но что это? Кто-то дернулся в зарослях, хищник резко развернулся на звук, и в это время копью пронзило шею зверя. Но не там, куда послал его сын вождя. Раненый кугуар прыгнул на растерянного Чукураки — вот кто помешал Макракуте убить зверя одним ударом! Спасло Чукураки лишь то, что между ним и кугуаром была яма. Раненый зверь, не рассчитав силы на прыжок, угодил прямо в западню. Из джунглей стрелой вылетел Макракута. Довольный, он объявил другу:

— Ты видел, как я пронзил его? Крупнее зверя никто не добудет.

Чукураки пытался отстоять свою победу:

— Но ты ведь только ранил кугуара. Он мог уйти от тебя, а мог и порвать в ярости. Это моя яма убила зверя.

Так и не придя к согласию, юноши отправились в деревню. Конечное слово в решении любых споров традиционно принадлежало вождю племени. И он выбрал победителем Маракуту. А накануне праздника шаман объявил, что он прочел знаки, которые говорят: Грорун не желает пышных церемоний, поэтому возложение даров он проведет сам в пещерном храме.
Макракута затаил обиду на друга — он подговорил отца отменить церемонию. Все больше времени Макракута проводил на собраниях, отдаляясь от сына шамана. Прошли годы, еще больше разделившие Чукураки и Маракуту на два непримиримых лагеря — «чары» и «власть».

Шли годы. Чукураки занял место отца. Однажды к порогу его дома подбросили младенца-негритенка, которого в присутствии всего племени он объявил своей дочерью. У Чукураки никогда не было жены, и люди судачили, что Учукчилакота — дочь какой-нибудь черной рабыни, завезенный сюда белыми людьми. Судачили и о том, что дар шаманский дар не может передаться подкидышу ровно до тех пор, пока у Учукчилакоты в шесть лет не открылись необычные способности. Она силой мысли могла двигать тяжелые предметы, взглядом разжигала огонь для священного костра, а еще могла подпрыгнуть и надолго зависнуть в воздухе.

Размеренную жизнь племени Макчапу нарушили события трехлетней давности. Как-то посреди ночи жители деревни были разбужены странным звуком — не то ревом, не то стоном. Так в джунглях кричит раненый зверь. Только в этот раз звук доносился откуда-то со стороны черной скалы и был он несоизмеримо сильнее, чем рев какой-нибудь дикой лесной кошки. Это крик был похож на звериной, но по силе своей мог принадлежать божеству либо какой-то ожившей природной стихии. Лишь вождь и несколько храбрых юношей, среди которых был и Акулаки, решились идти ночью к черной скале. Вернувшись же по утру, они рассказали, что увидели. Прямо над гладью озера вокруг выступающего из воды камня кружил дивный крылатый зверь, весь, будто вылитый из золота. Золотая грива вокруг мощной головы развевалась в воздухе, а длинный хвост с золотой кисточкой бил по воде и поднимал волны. Зверь был в беспокойстве и кричал, оглядывался по сторонам, будто искал помощь, при этом ранен он не был. Только крылья неумело сбивались с ритма, как у молодого орла, впервые поднявшегося в небо.

Макракута и его товарищи спрятались за скалами и, затаив дыхание, в свете луны наблюдали метания невиданного зверя. Он же, едва на востоке появился первый багряный отсвет приближающегося дня, резко взмыл в небо и рванул в сторону горы.

С этих пор жители деревни стали по ночам слышать крик золотого крылатого зверя. Были и те, кто, следуя примеру вождя, приходили ночью к озеру и наблюдали ту же картину. И только Акулаки сказал соплеменникам:

— Я дал клятву совершить три подвига. Два из них я уже совершил, теперь же настал черед третьего. Я обещаю прийти ночью к Черной скале, изловить крылатого зверя и принести его в племя связанным.

Покача очень испугалась и даже воскликнула:

— Акулаки, я хочу пойти с тобой и помочь тебе!

Но юноша был неумолим, он заявил, что свой подвиг совершит непременно один, а с тем, кто увяжется за ним следом, обещал больше никогда не знаться.

Акулаки был человеком слова. Соплеменники знали его твердую волю, потому перечить не стали.

Юноше не удалось совершить свой третий подвиг. Ночью кто-то принес его раненого, истекающего кровью к хижине шамана. Охотничью стрела перебила вену на руке Акулаки, и он потерял много крови. Чукураки и его дочь боролись за жизнь молодого охотника: шаман проводил обряды и возносли молитвы, Учукчилакота лечила раны. Но случай был безнадежный — Акулаки умирал.

От размышдений о случившемся с Акулаки вождя оторвал Кракочука — тихий, ничем не примечательный юноша:

 — Покача хочет нарушить запрет и войти в древний храм. Вождь, останови ее.

Макракута приподнял бровь.

— Кракочука, я попробую остановить Покачу, но лишь не позже, чем она перейдет порог храма. Ты знаешь, что даже мне вход в древнюю пещеру закрыт. Лишь те, кто принадлежит шаманскому роду, может вступать под ее свод.

— Так поспешим же, вождь.

Они опоздали.

Макракута и Кракочука остановились у входа в пещеру.

— Дальше нам путь заказан, — сказал вождь. — Но кто сказал, что для вождя должны быть преграды. Я войду внутрь и приведу Покачу. А ты, Кракочука, под страхом смерти будешь молчать об этом. И если ты кому-то это скажешь, я убью тебя.

Макракута, сжав волю в кулак, вошел в пещеру. Где-то в ее конце должен был находиться древний храм с подлинным идолом Гроруна. Вождь не верил в проклятье для нарушившего запрет. Это наверняка был всего лишь шаманская уловка. Однако вполне реальными могли оказаться хитрые ловушки и западни. Именно поэтому Макракута шел медленно и осторожно, выставив в перед копье.

Опасения оказались напрасными: в спину ему не вонзилась стрела, а на голову не свалилась сеть. В конце длинного коридора пещеры вождь обнаружил открытую дверь, из которой шел рассеянный теплый свет. Тайная пещера, служившая храмом, была хорошо освещена, причем совсем непонятно было, где источник света. Светом был просто наполнен весь воздух вокруг каменной статую божества, и ничто не отбрасывало тень.

Каменный Грорум восседал на троне. Его руки были протянуты к вошедшему, а ладони обращены вверх.

У ног идола лежала без чувств Покача, держа в кулачке какой-то светящейся предмет. Вождь осторожно разжал пальцы девушки.

Это был удивительный по красоте камень, ни холодный и ни горячий, но излучающую какую-то внутреннюю силу. Макракуте очень захотелось взять камень в руки и сжать. И в этот миг словно вся жизнь пробежала у вождя перед глазами, от момента рождения, которое он, как и все люди, не помнил, но вспомнил сейчас. «Мало… мало ай-я…, — пронеслись в голове вождя беззвучные слова. — Верни мне камень в руку».

Идол Гроруна говорил с Макракутой. Идол требовал себе светящийся камень. Вождь уверовал в силу божества и подчинился — вложил волшебный камень в протянутую руку идола.

Покачу, так и не успевшую очнуться, он бережно поднял и вынес из пещеры. Кракочука, ждавший у входа, накинулся было на вождя с вопросами, но встретив его холодный, окаменевший взгляд, тут же замолчал. Покача все еще спала, но при этом дышала ровно и улыбалась. Не очнулась она даже тогда, как они втроем вышли в деревню.

Здесь царило странное оживление. Посреди площади прямо на земле сидел ничего не понимающий Акулаки — целый, невредимый, пышущий здоровьем. Изумленные Макчапу окружили его со всех сторон.

— Слава великому шаману! — воскликнул кто-то. — Ты вернул к жизни нашего дорогого друга.

Но шаман, похоже, испытывал еще большее удивления. Не менее изумленные взгляды кидала на него Учукчилакота.

Вождь передал спящую Покачу в руки Кракочуки и пошел к людям.

— Я ничего не понимаю, — кинулся к Макракуте Акулаки. — Я спал, мне приснился странный сон, будто я охотился на золотого крылатого зверя и был ранен, но я проснулся — и сон улетел. А люди утверждают, что я и правда был ранен и чуть не умер. Но вот же я, живой!

— Шаман излечил тебя! Шаман и его дочь! — кричали люди.

— Да, наш шаман сильный, — подтвердил вождь. — Он тебя вылечил и сделал так, чтобы ты считал, что это сон.

Сам шаман объявился на площади через некоторое время.

— Покача! Ты нарушила запрет! Ты была в пещерном храме! — проревел Чукураки. — Именем Гроруна ты приговариваешься к изгнанию! Больше твоя нога не ступит на нашу землю!

Покача не стала оправдываться и просить пощадить ее. Собрав вещи, она ушла в город, к белым людям, где устроилась работать в таверну.

И это свершилось. Однажды из нависшего над морем тумана высоко в небе показался темный кокон, чем-то напоминавший спелый плод батата. Он двигался медленно, прямо к острову, затем постепенно стал снижаться. Кокон приземлился прямо на склоне горы.

Шаман Чукураки, наблюдавший это явление был необычайно взволнован. «Это наш бог Грорун! — торжественно объявил он. — Именно так выглядели коконы, в которых летали наши древние предки, знавшие Гроруна во время его предыдущего пришествия».

Шаману все верили беспрекословно.

Вышедший из кокона человек по внешнему виду был похож на чужестранных прибрежных поселенцев.   Это говорило только о том, что в нынешнем своем воплощении Грорун родился далеко за морем, там же, где и белые чужаки. Говорил Грорун на наречии, похожем на язык Макчапу, но все же отличавшемся от него. Хоть с трудом, но понять было можно.

Все племя оказало новоявленному богу великие почести. Шаман же провел Гроруна к горе, к входу в пещеру, где располагался алтарь.

Явившийся с неба бог слегка смущался, однако отвечал всем мирно и дружелюбно.

Макракута сидел у порога своего дома и чертил на песке план новой охоты, когда к нему подбежала Лапача.

- Вождь нас обманывают! Тот, кто выдает себя за Гроруна – обманщик. Я сама сейчас слышала. И я тебе докажу. Возле кокона Гроруна прячутся Покача и белый человек. Они говорили между собой о мошенничестве лже-Гроруна. Вели схватить их.

Макракута вскочил со своего места. Покачу ждало серьезное наказание за то, что она нарушила запрет и пришла в родную деревню. Однако зла девушке Макракута не желал. Тем более, что на наказании настаивал жрец и что вся вина девушки заключалась в том, что она проявила обычное женское любопытство. А вот белый человек, говорящий о мошенничестве был вождю крайне интересен. Он секретным свистом позвал своих ближайших товарищей и велел им осторожно идти к «кокону Гроруна».

Прибежавшему Акулаки же вождь тихо, в тайне от всех сказал:

- Акулаки, в деревню пришла Покача. Ты знаешь, что с ней сделают, если кто-то увидит ее здесь и если эта новость дойдет до Чукураки. Поэтому пока мы ищем пришельца постарайся сделать так, чтобы никто не нашел эту девушку. Она очень сильно тебя любила.

И группа молодых воинов выдвинулась через джунгли, ступая шагом дикой кошки, то есть практически бесшумно.

Они подкрались незаметно. Незнакомец ковырял бок небесного корабля Грорума.  Взять в плен его было минутным делом. Вождь властным голосом спрашивал:

- Кто ты? Назови себя. Один ли ты пришел? Кто тебя провел?

Но незнакомец не желал отвечать. Он набрался наглости сам засыпать вождя вопросами:

- А ты сам скажи, что это? – он указывал на кокон. – Я ищу того, кто прилетел на этой штуке.

- Отведите его в деревню, - вместо ответа скомандовал своим воинам Макракута.

Вскоре войны привели связанного белого человека и поставили посреди площади. Все поселение собралось, чтобы послушать пленника.

- Позовите Анельберта-Гроруна! – сказал Макракута своим воинам.

Собравшийся народ стал согласно кивать. И тут кто-то заметил, что в окружении вождя нет самого лучшего воина – Акулаки.

- А где Акулаки? – спросила любопытная Лапача.

- Позовите Анельберта-Гроруна! – повторил свое распоряжение Макракута, обращаясь к одному из своих воинов конкретно, как бы показывая, что его отсутствие «правой руки» - Акулаки совсем не смущает.

- Зачем ты пришел? – вопрошал вождь, но пленник лишь улыбался.

Тут на поляну вошел Чукураки.

- Макракута, зачем ты связал этого несчастного? – громко заявил он, выходя в центр площади. - Или он обокрал тебя? Это же обычный путешественник, который интересуется нашей жизнью.

- Этот человек говорил о каком-то обманщике и мошеннике, который есть среди нас, - ответил вождь. – Вот я и хочу, чтобы он во всеуслышание назвал его имя.

- Его имя Фавракус, - подал наконец голос пленник. – И если вы его мне покажете, я подтвержу.

- Тогда нам надо позвать нашего живого Гроруна, - сказал шаман. – Пока он среди нас, именно он решает судьбу преступников и вершит суд, - заключил шаман.

- О, Грорун! – закричало племя. Лапача обернулась. Бог в человеческом обличии или тот кто себя за него выдавал стоял на краю поляны и выглядел рассеянным.

- А вот и Фавракус, о котором я вам говорил! – воскликнул Виртас. – Вот тот человек, которого я ищу.

- Так это ты его назвал мошенником и обманщиком! – произнес вождь, и сложно было понять, какое чувство и какие мысли вложил Макракута в эти слова.

Народ загудел. Вождь и шаман готовы были вцепиться друг другу в горло. Шаман яростно защищал своего бога, а вождь требовал схватить его. Часть племени встала на сторону шамана, а часть – на сторону вождя. Споры по поводу подлинности бога или самозванства были настолько горячими, что никто и не заметил, как и бог и пленный бесследно исчезли. Кто знает, чем кончилась бы эта ссора, если бы всеобщее внимание не привлек крик:

- Люди Макчапу! – крикнул Джунго на всю деревню. - Я посол из племени Чучуга. Я прибыл говорить с вами!

Выглядел пришелец довольно странно. Не говоря уже о том, что с последних переговоров с племени Чучунга сменилось три или четыре вождя. И в тот раз эти разговоры закончились ничем. Слишком большое расстояние разделяло острова, чтобы вести с ними торговлю или какие-то дела. Люди моментально затихли, а вождь, насмешливо разглядывая посла, заявил:

- Я Макракута, вождь Макчапу. Как ты попал к нам?

- Я прибыл на лодке с другого острова. Наше племя хочет заключить с вами союз. Союз против белых людей.

И в этот момент над островом среди ясного неба разразилась невиданная буря. Дождь разогнал соплеменников по домам, Макракута пригласил Джунго в свой дом и беседовал с ним допоздна.

---

С детства мать рассказывала тебе две легенды о том как Бизон стал царем зверей и о том, как он перестал им быть. Она говорила, что эти древние легенды могут многому научить будущего вождя. 

О том как Бизон стал царем зверей

Однажды собрал бог Грорум всех зверей у подножья горы и сказал им.

- У людей есть вождь. Они сами избрали его. Стало быть и у зверей должен быть главный и вы должны сами его выбрать. Кто-нибудь хочет высказаться?

И вперед вышла птица Бекасус и сказала:

- Я буду самым лучшим вождем. У вождей в голове перья и у меня в голове перья. Я самый лучший вождь.

И вышел вперед Кугуар и сказал:

- Я самый сильный, у меня самые большие зубы! Я буду вождем! А кто будет против того я съем!

- Не съешь, возразил ему Дикобрус. Ты сильный, но глупый. Вождь должен быть самым умным и хитрым. Вот я придумал использовать шипы боярышника. Я самый умный из зверей. Мне быть вождем!

И вышел вперед Гиенофос и сказал:

- Что толку в твоем уме, если ты один. Вот мы все время охотимся стаей. Наша сила в единстве. Я вожак стаи и смогу повести за собой и вас! Я лучший вождь!

Долго спорили звери. Каждый считал, что лучший вождь это он. И только старый бизон сидел в стороне и молчал. У него не было ни перьев, ни клыков, ни колючек, он не охотился стаей и не хотел никем командовать. И случилось так, что именно его звери и выбрали своим вождем.

О том как Бизон перестал быть царем зверей

В давние времена, когда мир еще был совсем молодым, главным среди всех зверей считался Бизон. У бизонов тогда не было горба. Они получили его гораздо позже, в наказание.

Вот как это случилось.

Больше всего Бизон любил носиться по прериям, а впереди себя непременно высылал стаю лис, которые громкими голосами предупреждали всю летающую, ползающую и бегающую мелочь, что их вожак Бизон вышел на прогулку И все должны были убираться с дороги, чтобы не быть растоптанными.

Однажды, когда Бизон вот так мчался по прерии, маленькая птица не смогла вовремя уступить ему дорогу: она как раз сидела на гнезде.

И хотя все звери пытались остановить Бизона, он и не подумал свернуть и растоптал тяжелыми копытами и птицу, и гнездо.

Не ожидал Бизон, что о его поступке узнает Грорун - бог сотворивший сушу и все живое и слепивший из глины и песка первого индейца.

Сильно рассердился Грорун. Бросился наперерез Бизону и одним движением руки остановил его.

— Как ты посмел губить то, что я создал? — грозно воскликнул Грорун.— Как посмел обижать тех, кто слабее тебя? Пусть отныне у всех бизонов вырастет горб на спине, а голову свою от стыда они всегда держат низко опущенной.

Так и случилось...