Индейское племя Макчапу, к которому принадлежал Акулаки, испокон жило на отдаленном острове, вечно окутанном туманами, наверное, с тех времен, когда грозный бог Грорун сотворил Небо и Море, а затем с помощью гарпуна подцепил морское дно и вытащил его под солнечный свет. И едва только водоросли превратились в джунгли, а рыбы на извлеченной суше стали зверями лесными, Макчапу выбрали себе вождя, тогда как сам  Грорун выбрал себе шамана. Так и повелось в племени: два рода правили и решали, как людям жить — вожди, ведущие свою родословную от первого вождя Почмака, и потомки первого шамана Куручи.

Все это легенда, которую племя хранит в веках. Возможно, в эту историю с течением времени вкрались неточности, но суть ее никем из индейцев не подвергается сомнению.

Это уже потом из-за моря на остров пришли чужаки с белым цветом кожи и основали свое поселение. Макчапу, простодушные и дружелюбные по своей природе, в силу отдаленности острова многие столетия не знавшие войн, приняли чужаков спокойно и уступили им прибрежную полосу. Ведь Макчапу и так любили жить под покровом леса, избегая открытых мест, а белые, наоборот, сторонились джунглей и пугались обитавшего в них зверья. К тому же от пришельцев индейцы узнали много интересного, обрели новые навыки, а также наладили с ними простенький товарный обмен. Впрочем, частыми эти контакты назвать было сложно. Разве что за единственным исключением — вождь Макракута всегда желанный гость в доме губернатора Тильнберри Мальгедора. Еще бы! Ведь жена губернатора — его родная сестра.

В том самом месте,  где Грорун зацепил гарпуном морское дно, высится гора, а там, где крюк прошил землю, до сих пор видна дыра. Дыра эта открывает вход в пещеру, где спрятан идол Гроруна. Никому из членов племени не позволяется приближаться к идолу, зал, в котором находится за железной дверью, заперт на замок с секретом. Общаться с идолом позволено только представителям шаманского рода. Даже вождю путь в пещеру закрыт. Правда, для обычных членов племени с главного идола сделано множество уменьшенных копий. Именно эти идолы используются во время праздничных ритуалов, к ним обращаются Макчапу в повседневной жизни. Считается, что копии с идола также несут в себе силу божества.

Акулаки храбр, силен. Даже вождь Макракута выделяет его среди  всех остальных юношей племени. Акулаки не боится ни шквального ветра, ни грозного шторма, ни диких зверей. Еще подростком он сказал себе, что до 20 лет он должен совершить три подвига и только потом искать себе жену. За первыми двумя подвигами дело не стало. Когда Акулаки было пятнадцать, он спас при пожаре женщину. Правда, сам при этом немного пострадал: обгоревшая подпорка обрушилась, несильно опалив спину. А в шестнадцать лет храбрец вытащил из водоворота неосторожного мальчишку, заплывшего слишком далеко от привычного места купания. Это, пожалуй, было авантюрой даже для такого сильного юноши, как Акулаки. С трудом преодолев стихию воды, Акулаки доплыл до берега вместе со спасенным.

Шанс для совершения третьего подвига представился, когда Акулаки было почти семнадцать.  Как-то посреди ночи жители деревни были разбужены странным звуком — не то ревом, не то стоном. Так в джунглях кричит раненый зверь. Только в этот раз звук доносился откуда-то со стороны черной скалы и был он несоизмеримо сильнее, чем рев какой-нибудь дикой лесной кошки. Это крик был похож на звериной, но по силе своей мог принадлежать божеству либо какой-то ожившей природной стихии. Лишь вождь и несколько храбрых юношей, среди которых был и Акулаки, решились идти ночью к черной скале. Вернувшись же по утру, они рассказали, что увидели. Прямо над гладью озера вокруг выступающего из воды камня кружил дивный крылатый зверь, весь, будто вылитый из золота. Золотая грива вокруг мощной головы развевалась в воздухе, а длинный хвост с золотой кисточкой бил по воде и поднимал волны. Зверь был в беспокойстве и кричал, оглядывался по сторонам, будто искал помощь, при этом ранен он не был. Только крылья неумело сбивались с ритма, как у молодого орла, впервые поднявшегося в небо.

Макракута и его товарищи спрятались за скалами и, затаив дыхание, в свете луны наблюдали метания невиданного зверя. Он же, едва на востоке появился первый багряный отсвет приближающегося дня, резко взмыл в небо и рванул в сторону горы.

С этих пор жители деревни стали по ночам слышать крик золотого крылатого зверя. Были и те, кто, следуя примеру вождя, приходили ночью к озеру и наблюдали ту же картину. И только Акулаки сказал соплеменникам:

— Я дал клятву совершить три подвига. Два из них я уже совершил, теперь же настал черед третьего. Я обещаю прийти ночью к Черной скале, изловить крылатого зверя и принести его в племя связанным.

Покача — девушка милая и приветливая — кажется, очень испугалась, и воскликнула:

— Акулаки, я хочу пойти с тобой и помочь тебе!

Но юноша был неумолим, он заявил, что свой подвиг совершит непременно один, а с тем, кто увяжется за ним следом, обещал больше никогда не знаться.

Акулаки был человеком слова. Соплеменники знали его твердую волю, потому перечить не стали.

Акулаки снился сон: он отлично подготовился к ночной охоте. И веревки, и силки, и ножи — все было под рукой. На плоту, связанному из трех бревен, он подплыл к Черной скале и зацепился за маленький уступ, удержаться на котором не далеко всем было под силу. Затем он обвязался веревкой, другой ее конец связал петлю и закинул на каменное острие скалы. Теперь, повиснув над водой, Акулаки приготовил лассо и стал ждать.

И вот над джунглями замелькали золотые сполохи, раздался мощный звериный рев. Крылатый лев летел к черной скале, размахивая мощными крыльями, и в воздухе он держался явно уверенней, чем в первый раз.

Акулаки оперся ногами в уступ и поднял лассо. Зверь кружил над черной скалой, то высоко, у самой вершины, то низко, у воды. Акулаки ждал подходящий момент, чтобы поймать на веревку крылатого льва, не замечавшего засады. И за миг до броска резкая боль пронзила его руку. Из предплечья торчала охотничья стрела.

Акулаки не закричал, так как был приучен терпеть острую боль, однако от неожиданности уронил лассо в воду. Что это? Кто посмел помешать охоте? Стрела повредила юноше жилу, и он пытался остановить сильное кровотечение.

И тут золотой лев заметил охотника. Взмыв сначала к вершине скалы, он затем резко кинулся вниз к прижавшемуся к скале Акулаки. На миг показалось, что зверь сейчас разорвет Акулаки, но этого не произошло, лев всего  лишь зацепил острым когтем страховочную веревку и порвал ее. Акулаки рухнул в воду, но крылатый зверь не дал ему утонуть. Зубами он подцепил охотника за одежду и  понес над гладью озера.

Как это часто бывает во снах, Акулаки вдруг очутился в хижине шамана. Чукураки совершал обряды и возносил мольбы, а его темнокожая приемная дочь Учукчилакота смазывала рану Акулаки и поила его отварами.

Как же удивился юноша, проснувшись действительно в хижине шамана и увидев перед собой его дочь:

— Учукчилакота? Где это я? Я еще сплю? Мне такой странный сон сейчас снился….

Учукчилакота с отцом проводили юношу на площадь. Конечно, Учукчилакота  была неродной дочерью шамана. Чтобы убедиться в этом, не нужно было узнавать семейные тайны. Достаточно просто  взглянуть на иссиня-черную кожу, какой никогда не было у макчапу. Известно также, что у шамана Чукураки никогда не было жены. Девочку же, которую в присутствии всего племени он объявил своей дочерью, он просто нашел завернутой в тонкую шерстяную ткань на пороге своего дома. Люди судачили о том, что дар шаманский дар не может передаться подкидышу ровно до тех пор, пока у Учукчилакоты в шесть лет не открылись необычные способности. Она силой мысли могла двигать тяжелые предметы, взглядом разжигала огонь для священного костра, а еще могла подпрыгнуть и надолго зависнуть в воздухе.

Оказывается, все то, что Акулаки видел во сне — было явью. Он все-таки пошел в ту ночь на охоту и был ранен, и провел несколько часов в хижине Чукураки в глубоком забытьи, неизвестно кем принесенный от озера.

Люди, видевшие чудесное выздоровление Акулаки, кричали:

— Слава великому шаману! Он вернул к жизни нашего дорогого друга.

Но и сам шаман, и Учукчилакота время от времени бросали на юношу странные взгляды.

— Я ничего не понимаю, — кинулся к появившемуся на площади Макракуте Акулаки. — Я спал, мне приснился странный сон, будто я охотился на золотого крылатого зверя и был ранен, но я проснулся — и сон улетел. А люди утверждают, что я и правда был ранен и чуть не умер. Но вот же я, живой!

— Шаман излечил тебя! Шаман и его дочь! — кричали люди.

— Да, наш шаман сильный, — подтвердил вождь. — Он тебя вылечил и сделал так, чтобы ты считал, что это сон.

Окруженный соплеменниками, Акулаки надолго потерял из вида шамана. А когда тот снова возник на площади, был суров и сосредоточен.

— Покача! Ты нарушила запрет! Ты была в пещерном храме! — проревел Чукураки. — Именем Гроруна ты приговариваешься к изгнанию! Больше твоя нога не ступит на нашу землю!

Покача не стала оправдываться и просить пощадить ее. Собрав вещи, она ушла в город, к белым людям, где устроилась работать в таверну.

С тех пор прошло уже три года. Нового случая совершить подвиг не представилось. Слава Гроруну, племя жило без бед и потрясений, а дивный зверь как будто затаился. Но время шло, неумолимо приближалось двадцатилетие Акулаки, а загаданное им так и не было воплощено.

До недавнего времени жизнь в деревне шла своим чередом. Но однажды из нависшего над морем тумана высоко в небе показался темный кокон, чем-то напоминавший спелый плод батата. Он двигался медленно, прямо к острову, затем постепенно стал снижаться. Кокон приземлился прямо на склоне горы.

Шаман Чукураки, наблюдавший это явление был необычайно взволнован. «Это наш бог Грорун! — торжественно объявил он. — Именно так выглядели коконы, в которых летали наши древние предки, знавшие Гроруна во время его предыдущего пришествия».

Шаману все верили беспрекословно. Ведь любой макчапу знает, что грозный бог Грорун существует не только в облике идола. Каждые полтысячи лет он заново рождается в облике человека. Неизвестно точно, когда и где он родится, какой внешний вид примет, но это непременно произойдет, и тогда для племени наступят счастливые времена. Даже если Грорум вновь появится на свет на другом краю мира, он найдет способ вернуться к Макчапу. И как утверждали шаманы, это должно было произойти очень скоро.

И это свершилось. Вышедший из кокона человек по внешнему виду был похож на чужестранных прибрежных поселенцев. Это говорило только о том, что в нынешнем своем воплощении Грорун родился далеко за морем, там же, где и белые чужаки. Говорил Грорун на наречии, похожем на язык Макчапу, но все же отличавшемся от него. Хоть с трудом, но понять было можно.

Все племя оказало новоявленному богу великие почести. Шаман же провел Гроруна к горе, к входу в пещеру, где располагался алтарь.

Явившийся с неба бог слегка смущался, однако отвечал всем мирно и дружелюбно.

Грорун, которого в человеческом облике звали Анельбертом, остался жить в племени. Акулаки не мог не заметить настороженности, с которой вождь относится к тому, кто назвался их богом. Днями напролет Гроруна не было в деревне, но на каждую трапезу бог являлся исправно, и ел, воистину, с божественным аппетитом. Наверно, так было и 31 декабря, но Акулаки сам не поспел к обеду в этот день. Еще до обеда его позвал Макракута. За последние три года Акулаки – как самый сильный и храбрый охотник – стал надежной опорой вождю.  В тайне ото всех Макракута поведал юноше:

- Акулаки, в деревню пришла Покача. Ты знаешь, что с ней сделают, если кто-то увидит ее здесь и если эта новость дойдет до Чукураки. Поэтому пока мы ищем пришельца постарайся сделать так, чтобы никто не нашел эту девушку. Она очень сильно тебя любила.

Пришельцем был белый мужчина, которого заметила в джунглях (как раз возле летающего кокона) вездесущая Лапача. Группа молодых воинов выдвинулась через джунгли, ступая шагом дикой кошки, то есть практически бесшумно.

Они подкрались незаметно.

Белый мужчина как раз пытался отодрать кусок от летающего кокона, когда к нему подобрались сзади вооруженные индейцы и заставили сдаться в плен. Вождь властным голосом спросил:

- Кто ты? Назови себя. Один ли ты пришел? Кто тебя провел?

Пришелец отвечал нагло.

- А ты сам скажи, что это? – начал он свое наступление, указывая на летательный аппарат. – Я ищу того, кто прилетел на этой штуке.

- Отведите его в деревню, - вместо ответа скомандовал своим воинам Макракута.

Акулаки обеспокоенно озирался. Вождь понял молодого человека и едва заметно кивнул ему в знак согласия. Акулаки тут же кинулся в джунгли в поисках Покачи.  Молодой воин недолго продолжал поиск, он шел по наитию, настроившись на образ Покачи, держа его перед глазами. И вскоре нашел. В хижине этого неудачника Кракочуки.

Покача и Кракочука сидели на соломенном полу, обнявшись, и Акулаки не стал ждать. Он влетел внутрь и накинулся на соперника, завязалась ожесточенная драка. Стены хижины из веток заходили ходуном и, не выдержав напора схватки, рухнули. Покача едва успела выскочить.

Кракочука и Акулаки продолжали драться даже заваленные ветками.

- Стойте! Уймитесь! – кричала Покача. Но как Акулаки мог остановиться? Как мог он отдать Покачу сопернику, да еще такому невыдающемуся?  

Рано или поздно все драки заканчиваются. Закончилась и драка Кракочуки с Акулаки. Примирила молодых парней та самая, кто их и поссорил – Покача.

Усевшись прямо на траву возле разрушенной лачуги, побитые и уставшие, они втроем стали обсуждать, как жить дальше, с учетом того, что и сама Покача не имеет возможности выйти замуж за кого-либо из них. Долгие споры, беседы и уговоры не дали результата. Ничего так и не решив, молодые люди вместе направились в деревню, а Покача ушла своей дорогой.

Акулаки и Кракочука двинулись через джунгли и очень скоро наткнулись на… индейца, но явно не из их племени. Он был густо намазан краской и как-то нелепо разряжен. Невозможно было понять, что означал этот раскрас: то ли военный поход, то ли охоту, то ли мистическую защиту от духов. Откуда этот тип тут взялся?

- Меня зовут Джунго, - сообщил этот странный человек. – Я с соседнего острова. Посол. Прибыл говорить с вашим вождем.

Молодые люди пожали плечами и отвели посла в деревню.

В деревне же явно было не до них. Там шла какая-то грандиозная ссора, и вождь с шаманом стояли по разные стороны.

-Люди Макчапу! – крикнул Джунго на всю деревню. - Я посол из племени Чучуга. Я прибыл говорить с вами!

Люди моментально затихли, а вождь, насмешливо разглядывая посла, заявил:

- Я Макракута, вождь Макчапу. Как ты попал к нам?

- Я прибыл на лодке с другого острова. Наше племя хочет заключить с вами союз. Союз против белых людей.

И в этот момент над островом среди ясного неба разразилась невиданная буря. Макракута пригласил Джунго в свой дом, а юноша пошел к себе. Акулаки ощущал болезненные удары на своем теле. Откуда только взялись силы у слабока Кракочуки?  Но это было ничто в сравнении  с тем,  что милая его сердцу Покача оказалась столь недоступной. Как повлиять на Чукураки, чтобы тот отменил свой страшный запрет? И Макракута здесь не поможет. Они и так с шаманом не очень-то ладили, а после сегодняшней ссоры и вовсе на ножах. Что же там случилось? 

От размышлений юношу оторвал крик Чукураки, который, не смотря на поздний вечер, созывал племя на площадь.

 ---

О сотворении мира

Когда-то не было ничего, был только великий бог Грорун. И создал Грорун Небо и Воду. Земля была только на самом дне океана. И тогда взял Грорун огромный гарпун, метнул его в море и вытянул гарпуном сушу. Так появился остров посреди Большой Воды и гора Гроруна. 

Водоросли превратились в джунгли, а морские обитатели стали жителями лесными. И появились люди и назвали себя Макчапу. И выбрали люди Макчапу себе первого вождя Почмака. А Грорун выбрал себе шамана Куручи.

И рассказал Грорун Куручи имена зверей, птиц и растений. И дал мудрость и силу. И завещал бережно хранить то, что подарил, ибо придет срок и он придет и спросит бережно ли они хранили то, что он им подарил.

И будет так снова и снова...