Те трое, кому достались дары из рук великанского короля, вцепились в них сразу насмерть – добровольно расставаться никто не собирался. 

Что было дальше – известно всем. Противостояние привело к вражде, жадность ее разожгла. Вражда между деревнями с каждым днем становится все сильней, присутствие друг друга с каждым днем они переносят все хуже. Каждая из деревень обязательно теряет всю волю в присутствии одной, не в силах отказать или сопротивляться любому мало-мальскому давлению и даже обычной просьбе, и, в свою очередь, такое же влияние оказывает на другую. Не подчиниться требованиям подавляющего можно только уравновесив себя присутствием третьего – так и появились в деревнях должности балансиров.

И только вокруг колодца, на крошечном пятачке, который с каждым годом уменьшается, они могут общаться друг с другом без этого подчиняющего, подавляющего влияния.

Связано это с враждой или нет, но лиллы потеряли возможность слышать духов леса, с которыми раньше жили в полном единении и согласии. И на деревья они перенесли свои жилища потому, что на земле им стало неуютно – духи отказывались им помогать… А может быть, они разучились посылать сигнал о помощи и поддержке… Единицы тех, кто еще мог слышать духов, тоже теряли эту способность, просто чуть медленнее, чем другие.

Уже больше года не выходит солнце. Уже больше года над лесом не было ни одной грозы, ни одного ливня, и даже унылый моросящий дождь случается все реже – только бескрайнее серое небо…

Еще в деревне, незадолго до отъезда, Орбан, Сеор и Мораг за обедом, в ожидании, пока Лекс продегустирует отбивные, обсудили возможность добыть ларцы Терлака и Фраса. Сеор пообещал попытать удачи с Терлаком, а Мораг – с Фрасом.

Помещения в миссии не запираются, хотя в общем в запорах необходимости особой нет  – сложности в коммуникации между деревнями на территориях миссий были чуть слабее, чем в деревнях, но были все равно, потому к внешним контактам внутри миссий никто не стремился, для этого есть гостевые комнаты внизу, у колодца, где никаких проблем в общении не было.

На Лекса никто никогда не обращает внимания, воспринимая его как мебель, необходимый элемент окружающей обстановки, привычный и свой. Потому при нем часто вели весьма секретные разговоры, а его потом распирало от безумного желания похвастаться своей осведомленностью. Но обычно инстинкт самосохранения оказывался сильнее – Аргиль или Мораг могли сильно осложнить ему жизнь, растрепи он что-то лишнее.

Хотя один разговор он рассказал своему приятелю Хонку, когда тот скучал, позируя художнику Дарге вместо короля – Дарге нужно было запечатлеть складки королевского плаща - без уколов совести, так как считал его патриотичным и очень даже несекретным. Еще в деревне, незадолго до отъезда, Орбан, Сеор и Мораг за обедом, в ожидании, пока Лекс продегустирует отбивные, обсудили возможность добыть ларцы Терлака и Фраса. Сеор пообещал попытать удачи с Терлаком, а Мораг – с Фрасом. И если Сеор добудет ларец Терлака, а Мораг добудет (а она добудет!!) ларец Фраса, Орбан станет единоличным королем! А Лекс – его персональным единоличным дегустатором!

 В миссию приехали к вечеру, Лекс уже не ел и отправился спать. Утром около одиннадцати Йона принесла дегустировать завтрак. Наелся до отвала, можно бы и поспать еще.

Обед задержали! Негодяи. Тут жизни не жалеешь, а они обеды задерживают... Принесли аж после трех! Продегустировал сердито и даже хотел изобразить острое отравление, но по зрелом размышлении пока передумал.

Нет, сегодня просто ужасный день! Про него все забывают! Уже полшестого, а ужина ни в одном глазу! Если бы не Кара, добрая душа (которая кроется внутри жутковатого футляра, правда, но добрая) – зашла проведать и угостила парой конфет. Шарики, обсыпанные орехами – прекрасная еда, жаль, что мало.

 В ожидании ужина Лекс сидел у окна, глядя, как на улице и, соответственно, в его комнате постепенно темнеет. И вдруг сердце ухнуло в пятки – он услышал, что кто-то вошел к нему. Шаги были очень осторожными, но принадлежали явно не меньше чем двоим...

Почему молча?.. Кто это?.. Почему так тихо ступают?!.. Обмирая от страха, Лекс чуть скосил глаза – фигура в черном плаще со скрытым капюшоном лицом медленно приближалась, а в руке – там, по крайней мере, где должна быть рука, в слабом свете, падающем из окна, тускло блеснул нож. Лекс позже думал, почему он не закричал, но от страха горло сдавило так, что кричать он не мог. Что ж, придется признать, что он не самый смелый представитель гордого лилльского народа. Но у него было оправдание – до сих пор никто на него никогда не нападал.

Эти люди приходили конечно не к Лексу. Видимо, не зная, как расквартировались гости, они кого-то искали – уж точно не его, кому он сдался... И тогда Лекс впервые подумал – пожалуй, в страхах Орбана есть рациональное зерно... И с дегустацией теперь надо как-то поосторожнее..

Когда Йона принесла ужин, Лекс смело сидел в ванной. И выходить оттуда не планировал. Йона нетерпеливо позвала, Лекс из ванной крикнул, мол, оставь, я сейчас умоюсь, выйду и съем, через пять минут заходи.

Выйдя на цыпочках и убедившись, что посторонних нет, Лекс осторожно поковырял вилкой корзиночку с ореховой начинкой и земляничиной сверху – три таких корзиночки на тарелке и кувшин молока, вот и вся еда была. Ну уж нет. На сегодня с дегустацией завязали. А завтра – поглядим.

Йона забрала кувшин и тарелку.

Лекс уже подумывал, а идти ли ему на этот сбор? Он человек маленький, его отсутствия и не заметит никто!.. Но когда услышал шум в районе выхода из миссии, решил уже – надо идти. Король может быть недоволен.

А выйдя, услыхал такое, от чего чуть не помер на месте – король мертв!.. Мертв!..

Лекс уже собирался спросить – не отравился ли?.. Но шапке сгореть на голове вора не дали - Орбан явился лично, собственной и вполне живой персоной, с воздетым перстом и сверкающими очами, тихо (чтоб не слышали другие деревни), но грозно вопрошая - где ларец?!

Да черт с ним, с ларцом, главное – жив!