Ларцы открывать нельзя. Нельзя и все. Заповедь настолько строгая, что нарушить ее за все прошедшее время ни у одного из королей, по крайней мере, королей Цвайлилля, мысли не возникало. Точнее, мысли конечно возникали, но дальше мыслей дело никогда не шло. Шутить можно было с чем угодно, но только не с ларцами. Поэтому на самом деле ни один из королей – и тут уже смело можно говорить обо всех трех деревнях – понятия не имел, что у него в ларце. Ни один.

Мудрость ли? Сила? Терпение? И как каждое из перечисленного может выглядеть, да еще чтоб помещаться в ларце размером с обувную коробку?.. Крайне любопытно, конечно. Крайне. Но см. пункт первый – ларцы открывать нельзя. Версии относительно того, что случится, если его открыть, разнились. Одни легенды говорили, что руки отсохнут. Другие – что голова. Причем если руки только у того, кто открыл, то голова - у всех… Но что это за король – который, обладая Даром, сам понятия не имеет, что это за Дар? Таскаясь всюду с ларцом, не имеет и мысли, что внутри?

Поэтому все поколения королей исправно и с фантазией создавали в подчиненных иллюзию полной своей осведомленности на фоне, разумеется, строжайшей секретности. Элитарное знание, не всем дано.

Те трое, кому достались дары из рук великанского короля, вцепились в них сразу насмерть – добровольно расставаться никто не собирался. Что было дальше – известно всем. Противостояние привело к вражде, жадность ее разожгла. Вражда между деревнями с каждым днем становится все сильней, присутствие друг друга с каждым днем они переносят все хуже. Каждая из деревень обязательно теряет всю волю в присутствии одной, не в силах отказать или сопротивляться любому мало-мальскому давлению и даже обычной просьбе, и, в свою очередь, такое же влияние оказывает на другую. Не подчиниться требованиям подавляющего можно только уравновесив себя присутствием третьего – так и появились в деревнях должности балансиров. И только вокруг колодца, на крошечном пятачке, который с каждым годом уменьшается, они могут общаться друг с другом без этого подчиняющего, подавляющего влияния.

Связано это с враждой или нет, но лиллы потеряли возможность слышать духов леса, с которыми раньше жили в полном единении и согласии. И на деревья они перенесли свои жилища потому, что на земле им стало неуютно – духи отказывались им помогать… А может быть, они разучились посылать сигнал о помощи и поддержке… Единицы тех, кто еще мог слышать духов, тоже теряли эту способность, просто чуть медленнее, чем другие.

Уже больше года не выходит солнце. Уже больше года над лесом не было ни одной грозы, ни одного ливня, и даже унылый моросящий дождь случается все реже – только бескрайнее серое небо…

Нельзя сказать, что все это беспокоило Терлака больше, чем его собственное отражение в зеркале. Он бы вообще не вспоминал обо всех этих грустных вещах, если бы вечно вокруг не крутились всякие зануды в виде Чеза, Парда, Енга и прочих людей, не способных понять красоту и оценить величие монарха, рядом с которым им выпало оказаться. Может быть, даже их имена случайно окажутся в летописи и войдут в историю – только потому, что они жили в эпоху великого Терлака!

Летопись, правда, тоже страдательный момент. Пишет ее вредный и склочный Юмир, имеющий такой козырь в рукаве, который ничем не побить – он знает великанский язык! Почти знает, но все равно.. Носитель знаний, накопленных целыми поколениями расшифровывателей, почти расшифровавший послание великанов! Да еще и единоличный владелец огромного тома летописи, ведомой со времен получения Даров!

Репутацию Юмир сумел создать себе прекрасную. Постоянные обещания написать в летописи для потомков «всю правду» работали безотказно, особенно с Терлаком. Иногда, в минуты той особой творческой обиды, так свойственной недооцененным артистическим персонам, Юмир мстительно зачитывал слушателям «особо удачные» куски будущих глав летописи, - ради того, чтоб эти куски в летопись никогда не попали, сильные мира сего часто были готовы на многое. Как минимум – терпеть сложный характер летописца и щедро оплачивать его сложные потребности.

Сам король к Юмиру, конечно, не приходил, но к себе вызывал часто. А по итогам вызовов часто расстраивался - ему Юмир с особенным удовольствием цитировал будущие шедевры.

Когда Терлак узнал, что Орбан едет на Совет (кстати, надо бы выяснить, с чего этот трусливый пень вдруг собрался один, тайно, к колодцу! Он что-то узнал?!.. Наверняка! Слава небесам, Терлак умен и не растерялся, тут же собравшись сам!), и начал формировать свиту, Юмира он с собой конечно брать не собирался. Но попробовал бы он его не взять!.. Юмиру, по его словам, самому было страшно при мысли о том, ЧТО бы он написал про жалкого королька Терлака нестираемыми чернилами на вечном пергаменте! Что рукописи не горят, Юмир напоминал им часто – шансов не запомнить не было.

По приезде в миссию Терлак долго не ложился спать, перебирая, во что оденется завтра, и пришел к выводу, озвученному на всю миссию, что ни один из взятых нарядов никуда не годится. Покидав все небрежно в открытые сундуки, Терлак собрался спать, предварительно закопав ларец в свою гору подушек и подушечек. Их было так много, что на качество сна ларец точно не повлияет, зато не виден. Слава богу, Нерра тут – завтра придется тяжко работать над нарядом.

Но есть и приятный момент – вылезая из повозки, Терлак заметил, что Орбан взял с собой Даргу – художника. Это прекрасно. Завтра надо будет послать к нему Мича – пусть приведет его сюда, наконец-то можно написать портрет великого Терлака. Увы, за деньги – нынче художники меркантильны и не понимают своего счастья, выраженного в возможности оставить след в истории самой своей приближенностью к великому. Но в меркантильности и спасение - можно надеяться, что ради денег Дарга не станет очень уж пользоваться своим айнлилльским влиянием. Впрочем, если что, Терлак всегда может его прогнать. Наверное.

С самого утра, спрятав надежно свой ларец в спальне под подушкой, забрав с собой верного Мича, отправился к Нерре– вот единственная в этом дремучем месте душа, умеющая ценить истинное величие! Занялись, наконец, делом. Через некоторое время, глянув на себя в зеркало, вспомнил о Дарге и отправил Мича за ним. Вскоре тот вернулся, сообщив что Дарга придет к трем часам, портрет планирует написать за один присест, и просил приготовить сто монет. Терлак, увлеченный примеркой, даже не сразу понял, а когда понял – потерял дар речи. Ненадолго. Когда нашел, Мич и Нерра услышали много лестного о художнике и обустройстве мира в целом, но отнеслись к услышанному философски – они хорошо были знакомы с нравом своего короля.

Мич ушел к себе, а Терлак, успокоившись, продолжил примерку – как ни в чем не бывало. Деньги деньгами, а искусство, величие и вечность (особенно в совокупности) на деньги не размениваются.

Уходя от Нерры, король зашел к своему министру торговли Енгу – взять сто айнлилльских монет, но Енга на месте не было. Вспомнив, что тот как раз должен быть на ярмарке, Терлак вспомнил и про саму ярмарку – надо обязательно прогуляться. Верный Мич, крутя здоровенную штуковину, привел в действие плетеный лифт (чудесное устройство, так удобно!), и Терлак спустился вниз. В лавке Драйлилля он заметил чудесные рамы для зеркал – вот именно такие надо непременно купить! Сегодня же решив дать Сенге указание, король пошел в лавку к своим.

Енг был там, но попытался расстроить своего владыку, сообщив, что обмен денег на айнлилльские запланирован только на завтра. Терлак тоном, не терпящим возражения, установил срок обмена – сегодня, и затребовал себе сто монет. Енг долго хватал ртом воздух, не находя слов от возмущения, потом наконец собрался с мыслями, попытался привести какие-то там странные доводы в пользу необходимости экономии, но при упоминании палача, введение должности которого уже давно в планах у Терлака, сник и пообещал попытаться уговорить Айнлилль на обмен сегодня. Пока Терлак разглядывал ткани, выбирая себе под будущее платье, министр успел уже дойти до лавки Айнлилля и вернуться, покорно сообщив, что обмен денег состоится сегодня в 19.00.

Вернувшись в миссию (снова, конечно, на лифте, для чего пришлось Мичу позвонить – эти звонки-колокольчики тоже чудесное устройство), Терлак зашел к Сенге и выдал указание купить рамы для зеркал. Деньги на них получить у Енга после 19.00 – они как раз у него появятся. Сенга только кивнула – исполнительная дама.

Прямо перед приходом Дарги зашел Пард – слава богу, художника еще не было, Терлак совершенно не собирался демонстрировать всем свою затею. Пард сообщил, что на вечерний сбор приглашаются не только министры, но и все три короля – у Фраса, дескать, какой-то появился там провидец, который что-то знает о дарах. Надо же… Откуда этот проныра его взял, провидца? Что-то у него очень урожайная на провидцев деревня – то Шуга, теперь еще какой-то!.. На эти рассуждения вслух Пард только пожал плечами, но подчеркнул, что идти надо с ларцом. Терлак и так пошел бы на это торжество, разумеется – для чего он сюда Нерру вез?! И пошел бы, конечно, с ларцом – все эти драйлилльские мыши, как и айнлилльские зануды должны видеть его королевский атрибут. Но что будут еще и Орбан с Фрасом – это прекрасно. Может быть, удастся их убедить, что они не могут претендовать на единоличный трон…

Дарга пришел в обещанное время с громадным ящиком, в котором хранятся кисти, краски и складной мольберт. Отдернул правильно занавеску, чтоб обеспечить нужное освещение, усадил под это освещение Терлака и начал работу. Писал он долго, ругаясь, когда Терлак чесал нос, ворча, что модели нынче не те, и сетуя, что его собственный король – Орбан – вообще не в состоянии оценить, какое сокровище в его руках, какой талант и вообще!.. И даже намекал, что хочет перейти под крыло великого короля Терлака – только здесь его ценят и понимают. Терлак хоть и чувствовал себя польщенным и даже задумывался, может, и правда, тем не менее чувствовал себя в этот момент крайне неуютно – присутствие айнлилльца на его территории не способствовало комфорту.

Вот уже стало темнеть, Дарга начал ворчать, что свет плохой, наконец сообщил, что портрет закончен, объявил, что готов сдать работу и получить деньги. Терлак попытался заглянуть за мольберт – хоть посмотреть, что там получилось, но Дарга уперся насмерть – сначала деньги, потом портрет. Айнлилльцу Терлак сопротивляться никак не мог. И отправился за деньгами.

Время как раз было удачное – Енг должен уже вернуться с обмена. Так и есть – у торгового министра уже была Сенга, требовавшая денег на рамы и зеркала. Енг ей, разумеется, отказал – как удачно, что Терлак как раз подоспел в нужный момент. Сенга ушла к себе, унося мешок с сотней монет, еще один такой же мешок Енг нехотя выдал королю.

Терлак вернулся, - давай, показывай работу! – и торжествующе кинул к ногам художника айнлилльский мешок с монетами. Мерзкий Дарга оттеснил короля от холста и взялся за мешок – деньги вперед. И вот же черт! Терлак совсем забыл, что деньги у Айнлилля глиняные! Скривившись, Терлак следил, как Дарга откладывает в одну сторону целые монеты, а в другую черепки – раскололось больше двадцати монет! Терлак попытался было объяснить упрямому Дарге, что расколотые они все равно хорошие, и будь художник из Драйлилля, ему бы это несомненно удалось, но тот был айнлилльцем, увы… Тяжко вздохнув, король снова пошел к Енгу.

Но по пути вспомнил – Сенга же сказала, уходя с мешком, что сейчас уже пойдет площадку готовить к вечернему торжеству! Ну так гораздо легче взять мешок у Сенги, которой в комнате нет, чем у Енга, который в комнате наверняка есть. Ободренный этой мыслью, король завернул к Сенге – если она и на месте, всегда есть, что сказать своему администратору. Но ее не было, а мешок был. Вот и удачно.

Этот мешок Терлак передал Дарге уже очень аккуратно, но в нем все равно оказались расколотые монеты, хоть и меньше, чем в первом. Сенга (женщины все бестолковые!), наверное, тоже кинула мешок по привычке – цвайлилльские костяные монеты не боялись такого обращения. А раз так, она наказана. И разницу – сдачу с портрета – Терлак оставил себе. Тем более, он давно уже хотел себе новый сервиз. А то доброго вина выпить не из чего, одно старье и дешевка. Дарга, получив плату, ушел. Терлак еще какое-то время любовался портретом, - за деньги этот гений пишет явно лучше, чем без. Те иллюстрации, которыми он снабдил страницы летописи Юмира, посвященные новейшей истории, годились только для шантажа… Хотя тут нос тоже явно был нарисован с некоторым ехидством… Надо будет переделать.

Удовлетворенный, хотя и слегка задетый некачественным носом, Терлак пошел к Нерре – уже наверняка надо примерять и переодеваться, до торжества-то осталось уже совсем немного времени. Вспомнив, что весь день провел на подножном корму и даже не получил сегодня обязательной порции сладкого (а Висса обещала сделать наконец из сахарной мастики его фигуру нормально!), решил завтра устроить ей отдельную выволочку.

Перед тем, как идти на торжественный сбор, Терлак зашел к себе – вспомнил в последний момент, что надо взять с собой ларец. Что там еще за провидец, интересно? Но интересно!.. Терлак зажег свечи в темной спальне… И обмер. На покрывале лежала железная рука. Механическая рука, которую можно надеть на свою и управлять почти как своей – это Терлак разглядел, удерживая ее двумя пальцами как паука. Но тут еще одна страшная мысль накрыла его с головой. Покидав все подушки на пол, Терлак убедился, что не ошибся – ларца не было.

Панику Терлак поднял в миссии нешуточную. Но тихую. Не дай бог кто из двух других локаций узнает, что ларца у него нет!.. Все – он не король, он никто! ОН НИКТО!.. Терлак позвал Виссу, велел ей принести что-нибудь аналогичного размера – на кухне всегда полно ящиков, ящичков и коробочек. Висса принесла что-то, уже предусмотрительно обернутое полотенцем, Терлак перехватил эрзац-ларец поудобнее под плащом и, сделав лицо, чтоб никто не догадался, отправился на торжество в корзине, которую, со скрипом крутя колесо, опустил вниз Мич, а по лестнице следом за ним уныло плелась его свита.