2575 год.

Санкт-Петербург, кабинет начальника Отдела “Отслеживания Неизвестной Истории” Всемирного Исторического Архива, работающего на базе исследований с помощью ПИК (Параллельный Информационный Канал).

После предупреждающего сигнала на “ковре” перед столом развернулись две голограммы. Глеб Александрович оторвался от просмотра старомодного перечня на имитации бумажного листа — одна из строк напротив даты раздражала вопиющей пустотой. Он ткнул в нее пальцем и тяжело посмотрел на своих сотрудников:

— Какого чёрта?! Где информация о новых фактах?! Канал и так открывается, когда придется. А вы всё просмотрели?! И что с записью?!

Одна из голограмм — парень лет двадцати пяти в строгом латексном костюме, изобразила низкий поклон.

— Мне нет оправданий, шеф. Явился на дежурство прямо из Кореи — отмечали толь сыну. Ребенку исполнился год, никак нельзя было пропустить праздник. Не успел переодеться, взял с собой кофе...

Предчувствуя сообщение о нарушении техники безопасности на рабочем месте, Глеб Александрович застонал и свернул движением пальцев висящую в воздухе таблицу.

— ... Кофе пролился на панель управления, но я быстро вытер его салфеткой! Нашел её на столе Марчелло...

— Угу, — угрюмо перебила вторая голограмма — мужчина лет тридцати в современном хитоне. — Он взял салфетку, которой до этого я вытирал пасту для бороды.

Молодой человек в латексе болезненно поморщился:

— Марчелло не видел, потому что на связь вышла его бывшая супруга. Вы ее знаете: дежурит на сто двенадцатой ветке, эффектная такая. Кажется, она решила дать ему второй шанс... М?... — он обратился за подтверждением к коллеге.

— Угу, — информативно подтвердил хитон.

— В общем, Марчелло стал собираться: такую возможность не упускают. Когда открылся канал, он включил на панели запись. Вернее — думал, что включил. Просто из-за пасты тач не сработал. А потом... Потом я его отпустил, — молодой человек начал говорить быстрее, чтобы объяснить вольность.

— Ведь ничто не предвещало! Мы попали на дату — 1 июня 1606 года. Рим, таверна “Молоко волчицы”. Всего одиннадцать человек присутствующих, включая хозяев заведения. Среди них удалось распознать переодетого в монаха Караваджо. Он как раз только что смертельно ранил Рануччо Томассони, и Папа объявил художника вне закона. То есть любой мог убить его и получить за это вознаграждение. Помимо Караваджо мы идентифицировали Бенедетто и Винченцо Джустиниани, Питера Рубенса, двух женщин из известных дворянских семей и двух предполагаемых куртизанок. Единственного человека, который также носил церковное одеяние, мы не успели определить, но, похоже, он знал остальных. Наступила ночь, все легли спать, разойдясь по комнатам. Хозяин запер таверну и проверил замки. Предстояло несколько часов покоя, поэтому я отпустил Марчелло, — вздохнув, молодой человек продолжил. — Так как я сам не успел выпить кофе, то тоже уснул. А когда проснулся, оказалось, что в таверне царит настоящий переполох. Одного из гостей нашли мёртвым…

Едва дослушав, Глеб Александрович вскочил и погрозил рассказчику кулаком. Еще полчаса он расхаживал по кабинету, костеря нерадивых сотрудников и призывая на их головы все мыслимые и немыслимые кары.

Выпустив пар, начальник отдела постановил:

— Как вы понимаете, в истории не должно оставаться белых пятен. По крайней мере в той, которую открыл ПИК. Мало того, что он еще не изучен и почему-то работает только до 1500 года, так еще и сам выбирает место и время. К счастью, теперь у нас есть две недели на наблюдение, пока канал снова не закрылся. Сделайте все, чтобы выяснить, что случилось в те несколько часов. Да, материальные объекты пересылать мы не должны. Влиять на ход истории тоже. Максимум, что вы можете использовать... — Глеб Александрович задумался, — какие-то знамения. Что-то вроде массовой галлюцинации. Световые буквы на стене, глас божий... Придумайте сами! Только мотивируйте этих людей расследовать случившееся и найти преступника. Напоминаю: осторожно и в духе времени.

2 июня 1606 год. Рим.

Питер Рубенс встал вместе с рассветом. В респектабельном трактире «Молоко волчицы» стояла тишина. До окончания комендантского часа оставалось достаточно времени, чтобы хозяева успели проснуться и позаботиться о завтраке для гостей. Он спустился вниз, посетив так называемые «термы» — местную изюминку заведения, имитирующую древние бани. Не теряя времени, ополоснул голову, чтобы взбодриться, и проследовал в обеденный зал.

Первые лучи солнца ярко освещали протертые с вечера столы, задвинутые стулья, прибранную барную стойку, потухший камин и… Лужу крови у стола, размещенного рядом с очагом. Кровь уже порядком подсохла, поэтому ручеек, ведущий к ее источнику, превратился в бурый след.

Рубенс поднял взгляд, чтобы проследить его путь, и уткнулся глазами в расположившегося на стуле священника. Через несколько секунд стало ясно, что неудобство позы сидящего объяснялось открытой раной в груди. В свете утреннего солнца блеснуло лезвие мясницкого ножа, воткнутого в резную лавку, находящуюся подле тела.

— Чёрт! — озираясь по сторонам, Рубенс соображал, что делать.

В итоге был выбран самый простой путь – предоставить разбираться с проблемой хозяину заведения. Он постучал в комнату трактирщика, ожидая увидеть на пороге мужчину, но дверь открыла Анна Бьянкини.

Рубенс загородил собой вид на труп:

— Вам нужно позвать Оливио, синьорина.

… Кардинал Джустиниани мерил шагами двор, ожидая Констанцу. С тех пор как хозяева сообщили о происшествии, минуло двадцать минут — пришлось собираться в спешке, чтобы успеть покинуть заведение до прибытия стражи. Рубенс и его спутница тоже вышли во двор, чтобы договориться с Анной о том, когда смогут прислать за вещами. Сестра Маддалена и Филлида уже давно сидели на улице, чтобы не прослушать боя часов с Пьяццо Боргезе, возвещающих об окончании комендантского часа.

Под бой часов, наконец, спустилась и герцогиня. Она бросила взгляд на хмурого монаха, удерживающего лошадей, впряженных в карету, и утвердила:

— Едем.

 Оливио, вынырнувший из конюшни, поспешил открыть дверцу кареты. Как только Констанца занесла ногу, чтобы шагнуть внутрь, во дворе ударила серебристая молния. Лошади заржали, пытаясь встать на дыбы, кто-то из девушек закричал, монах чертыхнулся, Изабелла, кажется, собралась упасть в обморок. Появившийся на пороге трактира Винченцо, вопросил:

— Это ещё кто?...

 Когда воздух перестал дрожать и пыль осела, уже все смогли разглядеть, что у запертых ворот стоял смуглый мужчина с раскосыми глазами. Вернее, он парил в метре от земли, а вокруг разливалось мерное сияние.

— Доброго утра, господа! Вижу, вы славно провели эту ночь, теперь можете не спешить, — мужчина был одет в нечто, напоминающее текущую ртуть, а на голове носил венок из перьев неизвестной птицы.

— Господи! — Изабелла все же не выдержала и потеряла сознание. Рубенс успел ее подхватить.

Сестра Маддалена упала на колени, ее примеру последовал монах, бросивший поводья лошадей. Оливио, который с начала светопреставления стоял столбом, повис на упряжи, силой остановив животных, готовых рвануть вперед и разнести уютный двор трактира. Филлида, Винченцо и Анна отчаянно крестились, Констанца следила за кардиналом, который шагнул вперед и склонил голову:

— Прости нас за грехи, Ангел Господень. Ты пришел возвестить о каре?

— О каре? Это о наказании? — ангел широко улыбнулся — Нет-нет, с этим вы разберетесь сами, у нас и так забот хватает. Меня послали передать вам, что нужно разобраться в том, что случилось. Восстановите ход событий, произошедших в этом замечательном... м... заведении. И расскажите, как вышло, что один из вас оказался убит. Видите ли, в наших краях не терпят белых пятен, а эта история оказалась скрытой от глаз.

Последнюю фразу вестник произнес с плохо скрываемой досадой. Вдруг он задрал голову наверх, будто прислушиваясь к небу, после снова обвел присутствующих взглядом и, с благостной улыбкой на лице предупредил:

— Оставайтесь здесь и не вздумайте бежать. Ведь я найду вас, куда бы вы ни отправились, — прислушавшись к чему-то снова. — Если вам что-то понадобится, воспользуйтесь доставкой или выйдите ненадолго. Перед тем, как настанет время давать ответ, вы узрите сообщение о дне и часе моего прихода. А пока располагайтесь поудобнее и ни в чем себе не отказывайте.

Дух, или ангел, сложил руки у груди домиком и легко поклонился, изображая вежливое прощание, после чего просто исчез, рассыпавшись на мельчайшие мигающие искры. 
Оливио переглянулся с онемевшей Анной и обратился к гостям:

— И снова добро пожаловать в "Молоко волчицы", господа.

• О трактире

• Историческая справка

• План цокольного этажа

• План первого этажа

• План второго этажа