Иннокентий Сергеевич, красный комиссар, с тяжелым наганом в деревянной кобуре на поясе, скрипучей кожаной куртке и обязательной фуражке, надвинутой на самые глаза, во главе своего отряда двигался по размокшей от осенних дождей лесной дороге, в сторону богом забытого поселения. Чавкала грязь, поскрипывали колеса, из лесу по обе стороны  дороги не доносилось ни звука — так плотно заволок все вокруг туман.

    Мысли Иннокентия Сергеевича становились все мрачнее и мрачнее. И ведь не нужен он был никому, хутор этот безымянный. Всего-то пяток домов в непроглядной глуши. Но Советская власть справедливая, от каждого по возможности, каждому по потребности, как любили поговаривать партийные подхалимы. Вот и сюда направили небольшой отряд под его командованием: собрать продналог, а то и еще чего-нибудь. Заодно проверить, нет ли необходимости кого раскулачить, уличить в антисоветской деятельности, да и расстрелять для порядку на месте без суда и следствия. Выделили телегу с хромой кобылой, наган казенный и девять красноармейцев в помощь.

    Уже второй день шли они к намеченной цели, лошадь еле переставляла ноги, бойцы тоже волочились из последних сил, о чем-то перешептывались и подозрительно озирались по сторонам, ночью сбивались в тесную кучку и не отходили далеко от костра. Вроде как идти им надо было всего-то километров десять, которые даже по такой дороге да в лесном тумане не заняли бы больше двух часов, а тут на тебе, вторые сутки к концу подходят. Не вовремя заблудились, в то время как красные отряды вовсю добивают по селам белую гвардию, да несут народу красную власть, они здесь по лесу грязь месят.

    — Иван! — окликнул Иннокентий Сергеевич человека, который, как заверял его командующий, знал здешние места, как свои пять пальцев. Немолодой уже бородатый мужик обернулся и подошел к командиру.

    — Звали, товарищ  Сидоров?

    — Ну и долго мы будем по лесу бродить? Уже сутки как назад должны были вернуться! Или хочешь чтобы нас всех к стенке поставили за дезертирство?

    Мужик побелел:

    — Да сам не пойму в чем дело, вроде места и знакомые, а вроде как и в первый раз тут... — и совсем почти прошептал — Никак Той-то водит...

    — Кто водит? — повысив голос прорычал комиссар, который, как и всякий советский человек, не верил ни в бога, ни тем более в нечисть всякую. В тихом, стылом воздухе его слова отдались эхом среди деревьев, где-то надо головой, снявшись с ветки, захлопала крыльями ворона. Красноармейцы вздрогнули, переглянулись.

    — Да говорят так... — тихо промямлил и отступил на шаг Иван, — Есть места такие проклятые, где можно подолгу кругами бродить, а выхода так и нет. Вот в народе и кличут "Той-то водит".

    — Ты мне эти разговорчики отставь! — зло произнес Иннокентий и расстегнул кобуру нагана, — Что за речи антисоветские от красноармейца?

    Иван попятился, забегал глазами — было видно, что он совсем растерян. Но комиссар слыл человеком не злым, хоть и партийным, потому ограничился устным внушением, да и внимание его быстро переключилось на старца, что стоял у дороги, прямо на пути их следования.

    — Эй, дед, мы тут заблудились слегка, как к хутору здешнему выйти? — поспешно окрикнул старика Иннокентий.

    — Да недалеко тут, сыночки, по дороге минут пять ходу, — показал старичок рукой вперед и заулыбался — морщинки собрались вокруг глаз.

    — Ага, спасибо! — машинально поблагодарил Иннокентий и скомандовал своим людям двигать в указаном направлении, сам же подумал про старца:  "Уж не белый ли? В таком белоснежном одеянии, да еще в такую погоду? Хотя дед как дед..."

    Мысль не шла у него из головы, вроде как и старичок обычный, и лес вокруг как и везде, но что-то не так.

    "Что?" — продолжая движение, пытался с поймать ускользающую мысль Иннокентий — "Тихо, да. Туман. Осень. Грязь. А что грязь?"

    И тут он встал как вкопанный. Это же очевидно, как же не обратил внимания сразу? В лесу ужасно, по-осеннему грязно, они идут, еле переступая с ноги на ногу в этой грязи, и все заляпаны ею с ног до головы, а старик в белоснежном одеянии, да еще и стоял на дороге ,не проваливаясь, там где они погрязли по колено! Неужели и другие не заметили? Да и видели ли они его?

    Комиссар резко обернулся, но деда как и не было. Куда только делся? И лес ожил, запели птицы, зашелестел листиками деревьев ветерок, мир наполнился звуками. Еще минута — и они вышли к хутору.