Что может заставить взрослых людей, круглый год работающих ради недолгого отпуска, променять комфорт, омаров и несомненные преимущества научно-технического прогресса на палатки, комаров и пропахшую дымом костра тушенку с макаронами? Ну хорошо, пусть даже не омаров, а пельмени, но и тем не менее?..

Третий день, всего лишь третий день продолжался поход – сплав на пластиковых каноэ по реке Мста Новгородской области. И два дня из этих трех не прекращался ливень, показавшийся поначалу безобидным и почти романтичным дождем. А как хорошо все начиналось!.. Пусть и редкие, но пробивавшиеся-таки солнечные лучи озарили торжественный отход группы от дощатого турбазовского причала, местные отдыхающие вежливо махали вслед, желая под килем кто семь футов, а кто семь верст, то ли от щедрости, то ли что-то перепутав, речка струилась величаво, ультрамариновые стрекозы сидели на кувшинках и все живое радовалось.

Но недолго.

На исходе вторых суток непрерывного дождя заядлая туристка Зоя была не только бесконечно одинока в своем оптимизме, но и ловила, как ей казалось, волчьи взгляды собратьев по отдыху, уже жалея, что представилась Зайкой. Что неудивительно - именно она собрала тут всю эту компанию, наобещав прекрасный отдых, бодрость тела и духа, романтику вечеров у костра и блаженство единения с природой. Из всего обещанного пока состоялось только единение с природой, причем абсолютное, но без блаженства. И в искушающих рассказах коварной Зои оно рисовалось как-то иначе.

Осложнялась ситуация тем, что любителей туризма, кроме самой Зойки, а тем более его знатоков среди присутствующих не было вообще. Данила Троицкий, которого за собой предусмотрительно потащил его двоюродный брат Алексей, умел жить и выживать вне удобств цивилизации после армейской службы, но никакой особой романтики в походной жизни не находил – просто не успел по ней соскучиться. Быт как быт, но с душем и газовой плитой явно удобнее. Философски приняв на себя все обязанности по обеспечению сохранности вверенной его заботам нестроевой публики, он выбирал место для стоянки, помогал ставить палатки, разводил огонь, следил за лодками, веслами и прочим снаряжением. То есть, делал то, чего другие делать, видеть и помнить явно не умеют. Но почему-то совершенно не замечал острой, как считал, например, профессор Пузицкий и другие солидарные с ним лица, необходимости делать все и за всех. В результате этой странной нечуткости женщинам приходилось заниматься приготовлением еды и даже мытьем котлов, а мужчинам – добычей, просушкой и колкой дров, натягиванием тентов и прочими мелочами в обустройстве походного быта.

Они, превозмогая законное возмущение, и занимались. Уж как умели. Профессор даже один раз во время недалекого радиального выхода по личным надобностям нашел сгнившую березку и честно попытался принести ее к костру, но поперек между деревьями она не проходила. Профессор бросил добычу неподалеку от стоянки, а как только разговор заходил о дровах, любезно напоминал, что вон там лежит прекрасное бревно. Никто не решился расстроить ученого мужа сообщением, что гнилое дерево непригодно для костра, и профессор счел свою задачу выполненной. Впрочем, Алексей, Пашка и благодушный Виктор это дело взяли на себя и в целом с ним справлялись, каждый раз стараясь отделаться от неуемно заботливой Ирины, уже даже отзывающейся на «Маргариту Палну» и «Марго», но, напротив, утащить с собой Женьку. То ли потому, что ее общество их воодушевляло, то ли чтоб гарантировать ее неучастие в процессе приготовления еды.

И теперь в этой нестройной и даже несколько нелепой по составу команде явно назревал бунт. Мокрые вещи, мокрые дрова, мокрый лапник, мокрая лодка, снова мокрые вещи, мокрый тяжеленный тент, снова мокрые дрова... Решение переждать дождь и просушиться на очередной стоянке оказалось неудачным – дров в округе не было, зато были змеи и какие-то особенно злобные комары. Змеи, правда, только со слов Женьки, но не будет же она врать.

В поисках лучшего места вереница зеленых плоскодонных каноэ, скребя пластмассовым днищем по встречающимся бревнам и камням мелководной, тесной и быстрой речки, так непохожей на свое описание в рекламном буклете, быстро спускалась по течению.

Над водой, преграждая путь, низко склонилось крепкое замшелое дерево. Идущая впереди Зайка крикнула, предупреждая остальных по цепочке, - пройти под неожиданным шлагбаумом можно было только сильно пригнувшись, почти улегшись на дно лодки.

«Вы – самое слабое звено!» - строго сказала бы замыкающему процессию профессору телевизионная тетка. Не привыкший склонять голову перед препятствиями, он встретил бревно сначала панически выставленными руками, а потом и Эллой, так вовремя опустившей весло – ей как раз понадобилось срочно протереть очки. Развернувшаяся и затянутая течением под бревно лодка накренилась, через борт широким языком цвета крепкой чайной заварки хлынула настоянная на местных травах вода.

Уже прошедшие ловушку и отнесенные течением к раскисшему глинисто-травянистому бережку, остальные туристы наблюдали как в замедленной съемке, разинув рты, переворачивающуюся вверх зеленым днищем каноэ, выпрыгивающие поплавком из-под воды гермомешки со спальниками и расплывающиеся во все стороны прочие свертки, пакетики и тючки. Попытался было утонуть и профессор, но не смог – в этом месте вода ему едва доходила до середины бедра.

В ходе спасательной операции намокли все без исключения, вылавливая все, что можно. Пашка успел спасти весло, чем заслужил проклятье потерпевшего – по его мнению первым делом надо было спасать какие-то другие, гораздо более важные вещи. Веру в будущее человечества или что-то аналогичное по своей ценности. Впрочем, самое ценное не пострадало и было немедленно пущено в ход – сорок градусов, терапевтическая доза. Скорая помощь при переохлаждении.

Насквозь мокрая, но повеселевшая группа отправилась далее вниз по течению в поисках подходящего для экстренной стоянки места. Такое нашлось уже километров через пять.

Данила, Пашка и Виктор первым делом растянули тент для костра – дождь так и не прекратился, – и отправились за дровами, вручив Лексу привезенное с собою полено и жидкость для розжига. Скоро под тентом уже пылал огонь. Строгой ревизией было установлено, что в ходе трагического происшествия на воде были утрачены весьма полезные вещи – два маленьких котелка, один топор, единственный нормальный консервный нож, все запасы супового концентрата, практически весь сахар и, что самое страшное – вся сгущенка.

Профессор, волоча из лодки по размокшей глинистой земле мокрый мешок с палаткой, голосом провинциального трагика пророчил себе четырехстороннюю пневмонию и корректировал текст некролога, слегка, впрочем, сбиваясь со слога – похоже, общественной «скорой помощью» он не ограничился. Элла надела две штормовки задом наперед и, расставив руки на манер огородного пугала и еле заметно покачиваясь, сушилась у костра в совершенно запотевших очках, став похожей на остроклювую сову. Не вздумайте только ей об этом сказать.

Вновь поддержанная сорока градусами деятельность на стоянке характер имела хаотичный, но в целом, можно сказать, позитивный даже несмотря на утрату сгущенки. Наконец еда была готова и частично уже съедена, чай призывно кипел, костер так же призывно трещал, разбрызгивая искры из влажных поленьев, а вся компания, поблескивая глазками, мирно и утомленно сидела вокруг.

Неподалеку глухо перекатывался, приближаясь, гром, дождь барабанил по брезентовому тенту, но сейчас это звучало даже уютно. Виктор (профессор называл его исключительно с ударением на «о») благодушно жег на костре чьи-то кроссовки, неосторожно поставив их слишком близко к огню, Данила терпеливо интересовался у брата, чем тот руководствовался, не застегнув палатку от комаров, Зайка перекраивала меню на оставшуюся неделю с учетом утраченных продуктов. Вокруг кострового места на натянутых между деревьями веревках сушились штаны, майки, штормовки, носки, галстук, паспорт, пятисотенные, тысячные и пятитысячные денежные билеты банка России.

Небо треснуло прямо над головой, одновременно с ослепительной вспышкой молнии, и профессор изумленно выпучил глаза.

- Сережа?.. Юра?!..

* * *

Бывают и такие удивительные встречи. Двое друзей-охотников, заблудившихся в лесу и по счастью и чистой случайности наткнувшихся на бивуак, действительно оказались Сережей и Юрой – Сергей Ильин и Юрий Козырев когда-то были студентами профессора Пузицкого. Это обстоятельство мгновенно расположило друг к другу всех участников встречи, и вот уже гости переодеты в сухие и теплые вещи и усажены к огню, в руках дымятся жестяные кружки с горячим душистым чаем, а с разных сторон протянуты (и благодарно приняты, разумеется) характерно булькающие фляжки.

Зайка и Женька заинтересованно разглядывали охотников, а профессор, распушившись от удовольствия, воодушевленно тряс каждого как грушу – нет, ну вы представляете?! Забраться в такую глушь, чтобы тут, черт-те где встретить своих собственных студентов!.. Ленок, ну ты представляешь?.. Элла, фыркнув, сделала, впрочем, вид, что это обращаются не к ней – новые лица ее тоже вдохновили, она порхала, поблескивая очками, называла гостей Юрочкой и Сереженькой, попыталась даже назвать Виктора Витенькой, но наткнулась на взгляд Марго и спешно предложила устроить литературные чтения.

Гости, расслабившись и отогревшись, наблюдали за странной, но чертовски обаятельной компанией. Юрий, ошарашенно оглядев развешенные на веревках деньги, пнул друга в бок, театрально шепнув: «Слушай, Серый, это мы удачно зашли!..», и весь отдался общению с женским полом. Сергей только засмеялся и безнадежно покачал головой – заблудились и "удачно зашли" сюда они именно по милости Юрия, пригласившего друга провести недельку на природе. Машину отпустили, телефон не ловит, дороги чертов Юрец не знает, а как заливал! Сергей уже явно остыл – его рассказ звучал сердито, но беззлобно, а глаза смеялись. На все претензии Юрец обезоруживающе улыбался, разводил руками и требовал признать, что хорошая живая компания куда лучше мертвого глухаря. Сергей покосился на друга, усмехнулся и махнул рукой.

Профессор был в ударе и щедро предложил гостям палатку Женьки с Зайкой – Ленок, девочки же могут поспать у тебя?.. Но героическая жертва не понадобилась – Данила достал из своей лодки хорошо упакованную и совершенно сухую запасную палатку. Перед сном разлив по кружкам содержимое еще одной фляжки, распределили гостей по экипажам и постановили общим решением – утром сниматься и идти вниз по течению до ближайшего жилья. Там и связь ловить будет, и можно будет попытаться просушиться, добыть сахару и даже наверняка договориться о бане.

* * *

Гладко было на бумаге. Спустившись вниз по реке уже километров на тридцать, жилья туристы так и не обнаружили. Речка стала теперь настолько узкой, что развернув каноэ поперек, ее можно было почти целиком перегородить. Наконец, когда уже задумались о поиске места для стоянки, увидали неподалеку над деревьями дымок – явно из печной трубы. Выслали десант из трех бойцов – Зайки, Пашки и Даньки, а в ожидании достали термосы, раскрыв единственный хилый зонтик над пакетом с печеньем. Щедро наливая в чай коньяк из личной фляжки и ежась от стекающего за шиворот дождя, профессор удивленно покачал головой – такая известная река, Мста, и такая лужа на дне оврага оказалась!..

Сергей, набив рот печеньем, обернулся на Юрца – какая еще Мста?.. Юрец солидарно кивнул и тоже переспросил – какая Мста? До Мсты тут, если по прямой, километров сто сорок будет, самое меньшее. А это так, речушка, Волчица называется. По ней никто и не ходит, на байдарках смысла нет, только клеить их потом на каждой стоянке, на катамаранах тем более, только вот плоскодонные каноэ да каяки, но и на них непонятно, зачем – ни порогов, ни шивер, скукота одна.

Туристы переглянулись удивленно, но тут же переключились на другую тему: вернулись разведчики с хорошей новостью. Деревня отсюда далеко, но есть домик, а в домике дед, а у деда – и печка, и дрова, и плита дровяная, и сахар, и стол с лавками и навесом, и туалет, и, самое главное, готовность всем этим поделиться с обездоленными.

Быстро вытащив лодки на берег, перетаскали вещи, после чего познакомились и с хозяином маленького, но крепкого домика с сарайчиком и крошечной бревенчатой баней. Дед Антип, спокойный, основательный, похожий на старое узловатое дерево, даже под дождем не выпускавший изо рта трубку с полустертым клеймом «6 руб. 34 коп.», гостеприимно запустил саранчу на свою территорию, приказав огромному псу принять гостей как своих, и пошел топить все, что только можно растопить и в доме, и в сарайчике, и в баньке – сушить надо было все и всех.

Домик стоял вплотную к лесу, преимущественно сосновому, с вкраплениями берез и осин. Пока ставили палатки, Женька успела пробежаться на сотню метров вглубь и восторженно продемонстрировала несколько крепких грибов и горсть черники.

Продуктов и припасов у деда оказалось не так и много, но он сразу сказал, что завтра из деревни, что в нескольких километрах отсюда, придет его проведать Антошка, и можно будет попросить принести и свежих яиц, и хлеба, и молока, и сметаны, и овощей, и чего только душе угодно. А послезавтра в деревню приедет автолавка, и если Антошке выдать задание, в этой лавке можно будет купить даже мороженое. А еще сообщил, что в подвале у него есть крепкий веревочный гамак, оставшийся еще с советских времен.

Дед явно обрадовался неожиданной компании, старался принять гостей как можно хлебосольнее и очень не хотел снова оставаться один. Антошка, видимо, был нечастый гость… В качестве последнего козыря дед Антип сообщил, что в полукилометре отсюда есть лесное озерцо, в котором полно рыбы.

Туристы, наевшись и согревшись, собрались за дощатым столом, серым от дождей и ветров, но крепким и тщательно выскобленным. Дождь громко стучал по крытому листовым железом навесу, посередине светилась керосиновая «летучая мышь», собирая мошек и мотыльков.

Итак, надо было решать, что делать дальше. Поход только начался, а боевой дух у подавляющего большинства его участников уже явно закончился. Справедливости ради, идти дальше было особенно и некуда уже, от реки осталось одно название. Но даже высокоинтеллигентная часть группы согласилась, что сниматься с маршрута и разъезжаться по домам как-то совсем не спортивно. Стоило ли затевать все это и тратить время и драгоценные дни отпуска, чтоб так бесславно сдаться? А здесь, у деда, и заповедный лес, и вроде как поход, костер и жизнь в палатках, и в то же время – туалет, умывальник, баня, плита и Антошка с автолавкой. Ну, чисто санаторий, не иначе. 

Аргументов «против» не нашлось ни одного. Лекс, правда, честно попробовал, отметив, что крыша у деда так себе, но Виктор, сыто погладив себя по животу, отмел аргумент как несущественный - дождь прекратится, и подлатаем. Главное, что над кухней не каплет. И в туалете. Приободрившийся профессор, страдавший в походе от отсутствия элементарных удобств более других, обернулся к своим бывшим студентам, так удачно влившимся в компанию, и озвучил коллективный вопрос – не останетесь ли с нами?.. Охотники переглянулись, причем Юрию идея явно пришлась по душе, он выжидательно уставился на друга. Задумчиво Сергей покрутил в руках кружку с остывающим травяным чаем. В общем-то… Все равно на неделю выбрался, и место действительно прекрасное… И компания… А еще если на рыбалку сходить…

Единогласно принятое решение решили отметить. Услыхав о том, дед, внешне ничем радости не показавший, вынес трехлитровую бутыль прозрачного как слеза сливового самогона, приведя в тихий восторг значительную часть группы. Завтра не вставать, никуда не плыть, изнуряющий дождь, прорвавшись грозой, похоже, к утру наконец закончится. Ну, а отдых, можно сказать, наконец начнется.

Утром неугомонная Зайка без умолку трещала за завтраком. Она уже успела прогуляться окрест и теперь делилась впечатлениями. Оказывается, совсем рядом, в паре-тройке сотен метров отсюда в сторону деревни, велись самые настоящие археологические раскопки! Правда, сейчас там никого нет, вагончики-бытовки стоят пустые и запертые, но все огорожено лентами, стоят размокшие от дождя таблички, предупреждающие о ведущихся работах, траншеи, номерки и дренажные трубы.

Увидев деда, Зайка прицепилась с этими раскопками к нему. Дед подтвердил, что в ходе строительных работ по установке мачты ЛЭП обнаружили следы пожарища. Прибывшие оперативно археологи жадно вцепились в культурный слой, подтвердили наличие старинного сгоревшего поселения, начали работы. Но в какой-то момент археологи вступили в противоречие с энергетиками, спор вынудил удалиться и тех и других до принятия ответственного решения, и все заглохло – уже пару месяцев тому. Уезжая, археологи попросили деда приглядеть за территорией и провести в деревне разъяснительную работу по сохранности и недопустимости, упаковали бережно выуженный из болота древний труп и уехали, твердо обещая вскоре вернуться назад. Время идет, ни археологи, ни рабочие пока не вернулись, дед пожал плечами и махнул рукой – небось, все важное увезли уже, а оставшееся теперь дожди размывают.

Не проявив сначала к Зайкиному рассказу особого интереса, деда слушали с неожиданным живым любопытством. Дослушав, Пашка азартно рассмеялся, сообщив, что он заподозрил в себе экстрасенсорные способности. Хотите – верьте, хотите – нет, а этой ночью ему снился пожар, причем сон был настолько реалистичным, что, проснувшись, он чувствовал боль от ожогов на руках!.. Весело осмотрев товарищей в ожидании шуточек и подначек, Пашка удивленно посмотрел на задумчивые лица, пожал плечами и вернулся к своей тарелке. Завтрак продолжился в молчании.

После чая Виктор поинтересовался, как дойти до этих раскопок – захотел прогуляться туда, любопытно же, раз такое дело. К его удивлению оказалось, что составить ему компанию желающих более чем достаточно – буквально, все.

Взглядам предстала внушительных размеров яма, почти котлован, с бетоном и арматурой на дне, а в сторону от нее отходили аккуратно прорезанные террасы и траншеи, огороженные и обозначенные табличками с номерами. Даже непрофессиональному взгляду было понятно, что на этом месте когда-то что-то горело – примерно на глубине метра от поверхности на срезе траншеи чернела полоса спрессованного временем пожарища. Археологи успели расчистить участок не более полусотни квадратных метров, остальное еще было скрыто под слоем земли и песка. Раскисшая от дождей земля, несмотря на дренажные канавки и трубки, поползла вниз. Пашка, подобрав какую-то палку, с детским любопытством "а давайте сами раскопаем!" ткнул ею пару раз там, где землю размыло водой. Что-то упало к его ногам, похожее на черепок разбитого глиняного горшка. С привычной слоновьей грацией Пашка чуть не раздавил находку, почти уже сделав шаг, но профессор поспешно дернул его за локоть.

Наблюдая за товарищами, Данила вдруг хмыкнул, кивнув на древний обломок: вот будет смешно, если там петух!

Глянув на него, Элла склонилась к черепку, подцепила его аккуратно длинными лакированными ногтями и перевернула.

Забитый землей, еле различимый и покрытый черной копотью, на черепке старинного глиняного горшка был прорезан или процарапан какой-то рисунок. Забрав черепок из Эллиных рук, Лекс потер его о штаны, очищая от налипшей земли, и, разглядев, с любопытством уставился на двоюродного брата.

Это, без всякого сомнения, был петух.