Корсиканская Одиссея
  • Классический детектив
  • 2013 year.
  • Authors:
  • Tulius

Мрачен и скорбен осиротевший старый дом.

Заперты ставни, и в заснувшие глухие комнаты не проникает ни свежий морской ветер, ни дневной свет, и без того приглушенный обрушившимся на Корсику ненастьем.

Возможно, надо встать, открыть окно и вдохнуть свежий воздух, смешанный с влагой прохладного сентябрьского дождя, стряхнуть с чела тяжкие думы и страх грядущего одиночества, но мадам Изабель не может решиться. Ей кажется, что дух Антуана, ее покойного деверя, погребенного три дня назад на семейном кладбище в Патримонио, все еще обитает в доме. А может быть, достаточно будет подняться на второй этаж и тихо, без стука приоткрыть дверь его кабинета, чтобы увидеть если не самого покойника, так его призрак — совсем не страшный, а такой близкий и доброжелательный? Не может же Антуан напугать Изабель.

Он наверняка не сразу заметит ее приход, ведь Антуан несомненно занят работой. Он так и не дописал роман “Корссея”, и теперь ему, пока душа еще не вознеслась в райские кущи, надо успеть окончить свое последнее повествование. Изабель увидит Антуана со спины, сидящим за столом, склонившимся над пачкой бумажных листов и периодически обмакивающим перо в старинную бронзовую чернильницу. Затем он отвлечется от рукописи, откинется на спинку кресла, возьмет ручку в зубы и задумается над очередным поворотом сюжета. Тогда, возможно, он и заметит присутствие невестки.

Конечно же, он будет смущен. Антуан всегда смущается, когда его застают в том месте, где его не должно быть. Он смешно пыхтит и пытается что-то объяснить, хотя никому и в голову не может прийти требовать у него отчета. Он же не мальчишка, не школьник, а всеми уважаемый писатель в весьма почтенных летах. Мог бы и прикрикнуть на окружающих, и поучить молодое поколение уму-разуму. Но такой уж Антунедду по натуре… таким был Антунедду по натуре, что жил себе тихо и скромно, зла никому не причинял, выслушивал все тайные признания и давал житейские советы... а потом взял и тихо умер… спокойно, без боли, во сне…

Мадам Изабель медленно встает и пытается размять тяжелые и отекшие конечности. Возможно, скоро и о ней будут говорить в прошедшем времени. Изабель была… Изабель жила… Что скажут о ней дети и внуки? Помянут ли добрым словом мать и бабку? В жизни случается всякое, но в итоге в памяти должно оставаться только хорошее. Только хорошее…

Нет, ее не оставили в беде. Каждый день после смерти Антуана кто-то из родни заходит, выражает соболезнования, предлагает помощь… Интересуются наследством? Но Антуан не обидел никого, всем отписал какую-то часть своих сбережений, а ей, Изабель, оставил старинный дом семьи Филиппи. Здесь она и проживет свои последние годы. Сколько их еще будет? Возможно, не так мало. Семьдесят три года — еще не возраст, к тому же женщины живут дольше мужчин. Только оставаться в этом доме одной, наедине с воспоминаниями, без возможности поговорить с братом давным-давно погибшего мужа, ставшим добрым другом и почти что братом, — это так мучительно и страшно, что Изабель не уверена, не сойдет ли она в конце концов с ума.

Нет, не должна. Люди и не такое выдерживают. А что вытерпели люди во время войны, этой последней, страшной войны, накрывшей безумием целый свет! Эта бойня, окончившаяся семь лет назад, не обошла стороной и семью Филиппи. Как тяжело перенес Антуан смерть своего младшего брата Пьера, сильного духом ветерана первой мировой, вступившего, несмотря на свой солидный возраст, во время оккупации в ряды “Сражающейся Франции” генерала до Голля и отдавшего жизнь стране… Два брата, а какие они были разные…

Изабель откидывает упавшую на лицо седую прядь, будто отряхивая с себя еще одни печальные воспоминания. Нужно идти на кухню и готовить ужин. Сегодня седьмой день — день поминовения. Сегодня придут родные и близкие, чтобы почтить память Антуана.

 

****

Поминальный ужин проходил в скорбном молчании. За столом собрались все, кто был в доме в последние дни, уже после смерти Антуана — из семьи Филиппи, из семьи Бартоли. Милый и обаятельный старик, с которым хотелось поделиться самым заветным, к которому приходили за помощью и советом. Он пользовался всеобщим доверием и хранил семейные тайны свято. Потому всем сидящим за столом казалось, что с Антуаном ушла и часть их жизни.

— А не кажется ли вам, что мы поступали жестоко с покойным, — сообщил внезапно Николя.

— Отчего же? — удивилась Сирена.

— Мы снимали груз со своей совести и вешали его на плечи старика. Все наши тайные грехи и темные мысли мы передавали Антуану. А он выслушивал нас, входил в наше положение, никогда не осуждал, но пытался войти в положение, давал советы, жалел. Он приносил нам облегчение. Он знал о нас всё, и мы знали, что он на нашей стороне. А каково ему было многие годы быть хранителем наших тайн?

Слова Николя вызвали смущение и даже некоторое замешательство. На пол упала чья-то вилка, опрокинулся чей-то бокал.

— Кузен, ты, наверное, хотел нам напомнить об этом романе? — как всегда, просто в лоб спросил Северин. — Все мы слышали, что там якобы собраны все наши тайны, все скелеты из семейных шкафов Филиппи и Бартоли. Не захотел дядя Антуан унести все это добро в могилу, не выдержал, оставил на бумаге…

— Северин, прекрати! — резко осадила его Стелла.

— А что такого? Разве не правда? Разве вы не боитесь, что все это всплывет наружу?

— Не так все страшно, Северин, — примирительно заметила Эмма. — Дедушка Антуан прямо про нас не писал. Он историю наших семей зашифровал в аллегории. Я читала отрывки. Там было что-то про путешествие Одиссея...

— Не Одиссея, а Корссея, — поправил сестру Морис. — Выдуманный персонаж, но действительно идет по пути Итакского царя.

— Да-да, Корссей. Корсиканский Одиссей! — воскликнула Натали.

— Если это аллегория, то надо полагать, что за этим Корссеем должен скрываться некий реальный персонаж, — спокойно заключила Люси. — Интересно, кто это? Сам автор или кто-то из здесь присутствующих.

— Кто знает, сестренка, — вздохнул Поль. — Думаю, мы это поймем, когда прочтем роман. Аллегорию бывает несложно расшифровать...

— Это не совсем так, — вступила в разговор Изабель. — То есть первоначально Антуан так и планировал сделать: описать нашу общую семейную историю, год за годом, событие за событием, но Эзоповым языком. Там действительно за каждым из героев должен был стоять кто-то из нас. Но я… я не позволила ему это сделать…

— Что вы говорите, мама? — удивился Бернар. — Как вы могли не позволить творцу творить?

— Да вы правильно все сказали. Это семейные тайны, это скелеты в шкафах. С простой аллегорией они бы быстро вышли наружу. Могли бы разразиться скандалы, пострадали бы наша семейная репутация и авторитет семьи Бартоли. Мы долго спорили, я умоляла Антуана этого не делать. А он лишь говорил, что это варварство — дать пропасть таким сюжетам…

Изабель вдруг замолчала и принялась утирать платком навернувшиеся слезы.

— И что в итоге? — прервал затянувшуюся паузу Клод. — Антуан отказался от своего замысла?

— Не совсем, — призналась Изабель. — Он отказался лишь от прямой аллегории. Сюжет в романе самостоятельный, не повторяющий нашу историю. Нет четких соответствий между персонажем и реальным человеком. Он взял наши жизненные ситуации и перенес в фантастическую реальность, вплел в классический гомеровский сюжет. И эти наши семейные ситуации должны быть узнаваемы. Антуан говорил, что и реальных людей в этих ситуациях можно угадать. Но так, чтобы всякий раз одно и то же лицо было представлено одним и тем же персонажем… Нет, Антуан обещал мне этого не делать.

— То есть все-таки Антуан наши тайны выдал в своем романе, — заключила Стелла. — И зачем он это сделал?

— Мама, тебе же сказали, что он как великий писатель не мог допустить, чтобы такой сюжет пропал! — заявила Сирена.

— А я думаю, дядю можно было понять, — сказал Николя, глядя на ухмыляющегося Северина. — Старые кости из наших шкафов уже не помещались в сундук. Антуан столько лет держал все наши тайны в своей голове, что там уже завелись крысы. Нужно было срочно от всего избавляться и производить санитарную обработку.

— А может, и правда стоит отнести этих древних покойников на кладбище и похоронить? Давайте почитаем вслух роман Антуана, — предложил Клод. — Изабель, ты говорила, что последнее сочинение Антуана было почти окончено?

— Почти. Антуан написал основной текст, но все время исправлял и оттачивал его.  

— Так, может, принесешь рукопись? Лучше сразу понять, что нас ждет.

В столовой комнате повисла тишина.

— Принеси, Изабель, — попросила наконец Люси, когда молчать дальше стало уже невыносимо.

Рукопись “Корссея” находилась в слегка потрепанной зеленой папке с завязками. Изабель спустилась со второго этажа, из кабинета покойного и сразу вручила папку Клоду.

— Читай!

Клод выпрямился на стуле, отодвинул в сторону бокал и тарелку, осторожно открыл папку, надел очки и начал читать:

 

 

Корссея

Муза, скажи мне о том многоопытном муже, который
Долго скитался с тех пор, как разрушил священную Трою,
Многих людей города посетил и обычаи видел...

 

...И вот я снова натягиваю парус и ловлю ветер, чтобы по гребням волн держать мой путь в края, воспетые не мной, по следам подвигов и великих дел, свершенных не мной. В моих руках книга великого Гомера, а в ней жизнеописание героического Одиссея. Красноречив был поэт и словоохотлив, когда брался за свое творение. И попробуй скажи мало, когда имя твоего герой у всех на слуху, когда сами боги сопровождали его на трудном пути, то препятствуя, то помогая. А кто такой я? Жалкий неудачник, не интересный ни людям, ни богам, имеющий, однако, достаточно упорства и наглости, чтобы не бросить всё на полпути, не оставить уже достигнутое, сколь бы малым оно ни было. Я Корссей с одного замечательного острова в Средиземном море, столь созвучного моему имени. Я неизвестный путешественник по волнам бытия и непризнанный историей герой. И объединяет меня с великим царем Итаки не только то, что я уже который год следую по его маршруту, но и главная цель пути — прекрасная Пенелопа.

Да, я знаю, что у славной царицы есть не менее славный муж, а также множество иных поклонников, с которыми Одиссею еще предстоит по-мужски разобраться — и он несомненно разберется, будьте уверены. Да, я слышал и о буйном нраве Телемаха, который ревнует свою мать ко всем мужчинам, кроме отца. Да, я догадываюсь, что и верные подданные царя вряд ли мне обрадуются, когда я окажусь на его территории. Но я надеюсь, что в сердце Пенелопы, столь чутком и широком, и для меня найдется небольшой уголок. Я иду тем же путем, что и Одиссей, в надежде свершить его подвиги и пережить его приключения, чтобы хоть немного быть интересным царице. А в итоге я лишь собираю истории. Однако истории эти, на мой взгляд, не менее ценны, чем великий труд Гомера. Ведь главное их достоинство в том, что они правдивы. Именно я, а не склонный приукрашивать события сладкоголосый поэт, знаю, как все происходило на самом деле. Именно мне — личности скромной и неприметной, но умеющей слушать и сопереживать, люди предпочитают рассказывать всю правду. Об услышанном я по привычке молчу, но придет день, когда все тайны всплывут на поверхность.

 

В комнате стояла напряженная тишина. Родные и близкие покойного с нетерпением готовились слушать тайны, собранные Корссеем, в подлинной личности которого ни у кого сомнений уже не было.

Клод перевернул первую страницу романа… и замер. Следом шел абсолютно чистый лист. Клод перелистнул еще несколько страниц, но безуспешно. Папка была наполнена девственно чистой, не тронутой пером писателя белой бумагой.

— Но где же рукопись? — удивленно спросил Клод Бартоли, глядя на внезапно побледневшую Изабель.

В другом конце стола раздался саркастический смех Северина.



Изабель Филиппи

В девичестве Изабель Коти. Вдова Франческу Филиппи, убитого в 1904 году Андьюлу Бартоли, что послужило поводом для объявления вендетты. Имеет двоих детей — Николя и Натали, а также двоих внуков — Мориса и Эмму. Проживает в родовом доме семейства Филиппи на Благовещенской дороге в Бастии. В том же доме жил и покойный Антуан Филиппи, писатель, родной брат ее мужа. После смерти Антуана Изабель осталась единственной собственницей этого особняка. С 30-х годов Изабель владеет также частным ресторанчиком, пользующимся большой популярностью у горожан и туристов. Во время войны ресторан "У Изабель" стал известен тем, что незадолго до восстания 1943 года немцы раскрыли в нем группу подпольщиков. Мадам Изабель чудом сумела избежать ареста.

Люси Паоли

В девичестве Лючия Бартоли. В семнадцать лет была выдана замуж за старого Дьязеппу Филиппи, с которым прожила всего месяц, прежде чем стала вдовой. Унаследовала от мужа обширные земли в Патримонио, виноградники и прежде всего знаменитый плодородный Солнечный Склон. Вступив в права наследования, добровольно передала земли в собственность своего старшего брата Андьюлу, который впоследствии был убит в результате вендетты Пьером Филиппи. Была замужем за Доминику Паоли, погибшем в 1916 году под Верденами. От второго мужа имела троих детей. Старший сын Дьюван принадлежал к группировке радикальных сепаратистов, в сентябре 1943 года был расстрелян бойцами французского Сопротивления за предательство и коллаборационизм. Дочь Эжени посвятила себя религии, с середины 20-х годов живет в монастыре на севере Франции. Дочь Элен выбрала актерскую карьеру, живет в Париже, имеет двоих сыновей — Андре и Пьера. В настоящее время Люси проживает одна в доме покойного Доминику на улице Казелла.

Поль Бартоли

В юности - Паулу Бартоли. Родной брат Люси Паоли. После того, как в результате вендетты был убит его старший брат Андьюлу, унаследовал все родовые земли, а также то имущество, которое Люси получила после смерти Дьязеппу Филиппи. Долгие годы оставался крупнейшим землевладельцем в Бастии. Был женат на Мадлен Карне, которая умерла от сердечного приступа в 1941 году. Имеет двоих детей — близнецов Стеллу и Клода, а также внучку Сирену. В 1945 году переписал свои земли на Клода. Проживает с сыном в старом родовом доме семейства Бартоли на Благовещенской дороге.

Николя Филиппи

Сын Франческу и Изабель Филиппи. Юрист, работает в адвокатской конторе Бернара Лучани — мужа его сестры Натали. Не женат, много внимание уделяет своим племянникам — Морису и Эмме. Живет на Городской улице, неподалеку от дома семьи Лучани. Во время войны тайно участвовал в движении Сопротивления: организовал подпольную типографию, а также в момент восстания собирал вооруженные отряды среди сельского населения.

Натали Лучани

Дочь Франческу и Изабель Филиппи. Замужем за Бернаром Лучани, известным в Бастии адвокатом. Имеет двоих детей — Мориса и Эмму. Поддерживает теплые отношения с братом Николя. Во второй половине 20-х годов проживала с мужем в Лионе, вернулась на Корсику в 1929 году. В настоящее время живет с семьей в частном доме на Городской улице.

Бернар Лучани

Муж Натали, отец Мориса и Эммы. Известный в Бастии адвокат, владелец собственной адвокатской конторы. Собственное дело открыл в 30-е годы, заработав средства в Лионе. Профессиональную деятельность не прекращал даже во время итальянской и немецкой оккупации. Дела Бернара несколько ухудшились в конце войны, когда стало известно, что он лично застрелил в своей конторе постоянного клиента, сотрудничавшего с оккупантами. Адвоката стали побаиваться. Однако со временем, случай стал забываться, а доверие восстанавливаться. Бернар с женой, сыном и дочерью живет в Бастии на Городской улице.

Северин Филиппи

Сын Пьера Филиппи и Клер Берне, племянник покойного Антуана Филиппи. Держится особняком в семье, отличается несколько резкой, циничной и насмешливой манерой общения. Отец Северина был обвинен в убийстве Андьюлу Бартоли, совершенном по закону кровной мести, в связи с чем вынужден был долгие годы скрываться, жил за границей, участвовал в Первой мировой войне. После войны Пьер женился на матери Северина, актрисе Клер, которая вскоре сбежала, оставив ребенка отцу; о ее судьбе ничего не известно. Во время Второй мировой войны Пьер, несмотря на возраст, записался в легионы Сражающейся Франции и погиб в 1942 году в Ливии. Северин, воспитанный отцом в патриотическом духе, был активным борцом движения Сопротивления и сотрудничал со своим кузеном Николя. В настоящее время живет в одном из муниципальных домов на Королевской дороге. Работает начальником одного из терминалов порта.

Клод Бартоли

Сын Поля и Мадлен Бартоли, брат-близнец Стеллы. Наследник земель семейства Бартоли. Живет с отцом в старом доме на Благовещенской дороге, рядом с домом Антуана и Изабель Филиппи. Не женат и детей не имеет, потому завещал плодородные земли Патримонио, в том числе и знаменитый Солнечный Склон, своей племяннице Сирене, но при условии, что она выйдет замуж за Мориса Лучани. Свое решение объясняет тем, что по справедливости значительная часть земельных владений должна принадлежать семейству Филиппи, а их утрата в конце XIX века в итоге привела к трагедии, кровной мести и вражде между семействами. Брак же представителей молодого поколения и общее наследование должно окончательно завершить все расчеты с прошлым. Поль Бартоли в принципе согласен со своим сыном, однако Морис и Сирена особого восторга в связи с этим решением не испытывают.

Стелла Дюбуа

Дочь Поля и Мадлен Бартоли. Была замужем за Мишелем Дюбуа, инженером-строителем из Шатору и ветераном Первой мировой войны, который трагически погиб на фронте в самом начале гитлеровской оккупации Франции. Имеет дочь Сирену и обеспокоена тем, что та еще не замужем. Поддерживает идею своего брата-близнеца Клода выдать дочь замуж за Мориса Лучани. Живет вместе с дочерью в Бастии на Благовещенской улице неподалеку от старого дома родителей.

Сирена Дюбуа

Дочь Стеллы и Мишеля Дюбуа, эмоциональная и яркая девушка. Живет с матерью. Крайне критически относится к идее дяде Клода выйти замуж за Мориса Лучани как условии получить огромное наследство, так как не терпит никакого насилия над собой. Во время войны была связана с подпольщиками и готова была принять участие в восстании 1943 года, однако по просьбе матери ее удержал в своем имении дед Поль Бартоли. Тем самым он спас юную бунтарку от необдуманных шагов и возможной смерти.

Морис Лучани

Долгожданный сын Натали и Бернара Лучани. Брат Эммы. Талантливый молодой человек, пожелавший по примеру отца и дяди стать юристом. Весьма удивлен тем условием, которое Сирене Дюбуа поставил ее дядя Клод Бартоли, так как женитьбу пока не планирует. Находится под сильным влиянием своего дяди Николя Филиппи. Во время войны под его руководством действовал в движении Сопротивления и принимал участие в восстании в сентябре 1943 года. Живет с родителями на Городской улице.

Эмма Лучани

Дочь Бернара и Натали Лучани, сестра Мориса. Родилась в Лионе, где отец временно работал в юридической конторе своего друга. Впервые оказалась на Корсике в три года. Девушка серьезная и правильная. Обожает своего родного дядю Николя и двоюродного Северина. Во время войны в тайне от родителей помогала им в подпольной деятельности. Живет с родителями на Городской улице.